— Да что ты обо мне знаешь-то? Чё думаешь, я тебе так всё и рассказывала? Ага, щас! Я тебе вот, с мизинчик, доверяла. И ничего, ты, дружочек, не знаешь! И то, что там злые языки брешут, так пусть завидуют молча! Особенно ты!

— Вот в этом ты вся, Алиска, в этом ты вся! Ты ведь считаешь, что всегда была самая-самая из всех нас, да?! Самая успешная, самая авторитетная, да? Но знаешь, что я тебе скажу, подруга? Теперь это не так! А знаешь, почему? Знаешь? Просто однажды мы увидели твоё истинное лицо — и оно… и оно совершенно обычное, Алиска. А чтобы скрыть это, ты носишь маски, чужие лица. Или ты поспоришь, что это не так?! Ты же лицемерка, Алиска! Лицемерка! И мы обе это знаем, — вплотную приблизила Светка своё разозлённое, раскрасневшееся лицо.

— Эй, эй, стой! Куда тебя понесло? — даже отстранилась Алиса. — Ты из-за того, что я пошутила про Нипеля? Ой, Светка, да ты что? Мыша, мы же с тобой старые подруги, и это просто обычная шутка. Обычная мелкая шутка, ты что? Мне даже сейчас смешно от того, что ты из-за этого распсиховалась! Ей-богу! Это же такая мелочь! — и она обняла её, крепко прижавшись, чтобы все увидели, будто они помирились. Её беременная подруга выдохнула, поверив и приобняв в ответ.

— Это для тебя мелочь! Это для тебя всё шуточки! Ты живёшь в своей, в какой-то другой жизни, не по-настоящему, — с дрожью в голосе воскликнула Светка, ещё сильнее задрожав округлившимся подбородком. — А у меня, смотри: жопа выросла, живот вон появился, ноги распухли, Мирон домой приезжает поздно ночью, уезжает рано, вообще с ним мало видимся, не то что!.. Да ещё токсикоз страшенный, второй день только не блюю — а так уже месяц полощет с утра до вечера. И тут ещё ты со своими шутками беспонтовыми* (не очень приятными).

Алиса отстранилась, наиграно улыбнулась, неудобно приобняла подругу за предплечья и неприятно потрясла:

— Да успокойся ты! Я же так, любя, по-дружески. Умоляю тебя, не обращай внимания на меня и мой юмор, просто он не каждому даётся. В твоём весе вредно нервничать! Успокойся! Успокойся, я тебе сказала!

— Ты знаешь…. ты права, — внезапно, на глубоком всхлипывающем вдохе, глубоко втянула воздух Светка, согласилась и тут же решила успокоиться. — Ты права! Это для малыша вредно, не буду волноваться больше, — она отдёрнулась, отошла на пару шагов назад и с нежностью погладила живот. — Да, ты права, Алиска! Давай… давай просто помолчим, — глубоко вздохнула она, снова прижалась к дереву и мягким движением оглянулась на закат.

— Давай помолчим, — тут же решила не давать подруге передышки Алиса. — Просто мне от тебя было уж очень любопытно услышать, что я, оказывается, лицемерка.

— Я тоже лицемерка, так что мы квиты, — неожиданно трезво ответила Света, продолжая глубоко дышать и глядеть на тускнеющие лучи.

— То есть, значит, у меня мерзкое лицо? И я сейчас не самая красивая и авторитетная? Так, значит? Может, вы решили против меня объединиться? Или вы что-то замышляете против меня? — едким голоском вопросила Алиса, накручивая Светке нервы.

— Нет, дело не в этом, Алиска, — медленно проговорила Светка, продолжая созерцать вечернюю зарю и не поддаваясь на провокацию. — Никто на тебя не точит зубы, не волнуйся. Просто у меня будет ребёнок, Нипель с Ийкой разводятся, у Марго умер муж, и ей не на что жить, а Рита поступила учиться в Аквилею, в высший ликей. Понимаешь ли, до тебя уже никому нет дела, у всех своих забот хватает. Вот так-то, подруга, — подытожила она, когда последний луч скрылся за горизонтом. — Эх, красота-то какая!

— То есть ты хочешь сказать, что наша команда развалилась? — спросила Алиса первое, что пришло в голову. Разговор складывался не так, как она запланировала.

— Нет. Видишь ведь, мы до сих пор все вместе.

— Кроме меня, заметь! — сквозь зубы процедила Алиса.

— Так это ты сама так решила.

— Я? — удивилась Алиса. — Когда это?

— А когда решила, что имеешь право сплетничать за спиной, чтобы потом другим прилетало, — недовольно ответила Светлана и внезапно бросила едкий взор со всполохами пляжных костров, отражающихся в чёрных, как уголь, зрачках.

— Это ты о чём? — вздрогнула Алиса.

— О том, что ты любишь придумывать про других то, чего на самом деле нет. Но, конечно, делаешь это с умом, за язык тебя не поймаешь, в этом ты спец, — протянула Светка, отворачиваясь от подруги. — И ведь никогда не докажешь, всё равно выкрутишься, Лиса Патрикеевна.

Алиса промолчала, сильно сузив глаза, сбитая с толку внезапным спокойствием и серьёзными обвинениями Мышки. Она напряжённо размышляла — что, когда и кому рассказывала о Светке. Ложь, в первую очередь, опасна для самого лгущего, потому что приходится держать в уме множество деталей вымышленной информации, то есть мозг нерационально тратит ресурсы. И вот сейчас она никак не могла вспомнить, где промахнулась. Кстати…

— Нет, это ты о чём, Мыша? — менее уверенно повторила она и добавила. — Я тебя не понимаю.

— Всё ты понимаешь, Алька. Всё понимаешь. — Светка резко повернула голову, снова мерцая отражающимися кострами. — Кроме одного — я не мыша, а коша.

Алиса презрительно ухмыльнулась и скривила губы. А пламя в отражении Светкиных глаз только разгоралось.

— Ведь мы с тобой, лиса, лет десять как знакомы — почти полжизни. Я ж тебя, как облупленную! Все плюсы и минусы. Нет, мне, как бабе, с одной стороны понятно, что ты научилась подстраиваться, чтобы решать многие вопросы, у нас у всех есть такое! Но с другой, а ты сейчас сама-то хоть разбираешься, где заканчивается актриса и начинается настоящая Алиса? По-моему, ты ж уже вообще из образов не выходишь, я даже позабыла, какая ты настоящая была. Помню только, что другая. Не такая, как теперь. А Колька, наверное, тебя ту, прежнюю, любил. А эту, что сейчас, мне кажется, ненавидит. Поэтому он тебя и бросил, Алиска. Вместе с жопой, на которую ещё налезают белые штаны в обтягончик.