— Нет, в этом вопросе ты молодец, муж мой, но… — она споткнулась о выбоину, чуть не упала и выругалась: — Ёкарный ты бабай, в рот тебя наоборот! Только на кой хрен ты сказал, что ты знал?!

— Алька! — он аж на секунду приостановился и раскинул руки: — Ты чё, тупая? Твой собственный отец предъявил тебе за то, что ты хотела отжать его полис, пока он был в бессознанке! И ты не обосновала за обратное, комон! Он слил тебя, но ты моя жена! Ты чё, помыслила, чтобы я тебя кинул в такой закрутке? Да ты говна объелась, что ли, дорогая? Ты…

— Ой, завали хлебало! — вдруг махнула на него рукой она и зашагала быстрее. — Ты и раньше головой не думал, а сейчас, похоже, вообще её отключил.

— А чё я сказал? Чё я такого сказал?! Комон! — догнал её он. — Мне чё, за свою жену впрягаться не надо было, что ли? Нужно было тебя кинуть, я чё-то не пойму? Вместо того чтобы рычать, лучше объясни по-человечьи, нахера ты решила у отца полис угнать, если знала, что он выживет? Базар-то был, что Аттал ласты склеит, что доктора из Аквилеи за это подписались. А теперь звон доносится, будто ты знала, что он поправится, но ты ту весть в тайник зарыла…

— Закрой рот, тайник! Ты сам недавно имущество Ганзы спалил в прямой трансляции! Я про такой идиотизм даже не слышала никогда! Да прекрати дымить в мою сторону, дышать уже нечем! Дай! — Алиса, шагая по дороге, прорезающей утренний зимний лес, гневно выхватила у Кащея наполовину выкуренную сигарету, хотела было чиркнуть в воздух, но, поколебавшись, поднесла ко рту, затянулась, закашлялась и всё же выкинула окурок в сторону. Тот ударился о щебень дренажной канавы и подгоняемый ветром побежал по камешкам, споткнулся и неспешно задымил. Кащей с сожалением оглянулся на него.

— Алька, ты мне про это даже не напоминай! Я покараю его — я дал себе зарок!

— Да кого ты покараешь, Коль? Вот скажи мне по правде? — теперь уже она приостановилась. — Из тебя каратель, как из жидкого говна пуля — знаешь, так говорят? Много вони, мало толку!

— Алька, ты чё ваще исполняешь, а? Я за тебя, значит, подписался! Защищал! Меня вместе с тобой из дома выкинули, из бригады, из семьи! И ты, вместо того, чтобы быть благодарной, начинаешь…

— Постой, постой, защитник ты мой стоеросовый! Я тебе всё популярно объясню, чтоб ты понял наконец. — Алиса встала, как вкопанная, и устало вздохнула. — Ты взаправду, на самом деле, считаешь, что я могла у отца полис отжать, зная, что он выживет? Ты чё, думаешь, я вообще, что ли, отбитая на всю бошку? Я просто не отдала Валере Берету документы, потому что это не его ума бумаги. Вот и всё! Да, действительно, Доктор сказал, что папа, скорее всего, выживет и пойдёт на поправку. Я ведь… я ведь обрадовалась, я так боялась, что он умрёт, а тут такое облегчение. Просто… Просто Берет требовал документы — доверенности, понимаешь? Все доверки, со всеми данными. Я ему их поэтому и не отдала, потому что ему не по масти их видеть. А он, сука, видимо повернул это так, будто бы я знала, что папа умрёт, и всё равно хотела продолжать сделку с Вуйчиками. Но я-то не хотела этого, понимаешь? Даже не думала в ту сторону! Я ведь что сделала? Я только тебя сразу же набрала на коннект, предупредила, чтобы ты сваливал оттуда вместе с Тяпой своим! И всё!

Восстанови в своей башке. Ты к Вуйчикам съездил, они сказали, что если папа умрёт, то всё перейдёт в собственность полиса и мы останемся ни с чем. Ты же сам меня уговорил продать по доверенности всё его имущество, пока он жив! Ты ведь пообещал, что потом мы с тобой поженимся и хотя бы часть недвижимости останется в семье. Твои слова? Твои! Я и Доктора привезла, чтобы он поставил подпись, засвидетельствовал сделку, как дееспособный гражданин Ахеи, чтобы никто из наших не узнал об этом!

Я вначале сама в шоке была, когда Саша Доктор папе такой диагноз поставил. Мы ведь уже ждали, что он вот-вот, ну, ты понял, что умрёт, короче. Гавриловский же подтвердил. А потом Саша Доктор говорит — «Аттал будет жить». Выслушал всю историю, что дядя Витя рассказал и говорит: «Алиса, с огромной вероятностью твой папа выживет». И я тогда ему поверила, понимаешь? И обрадовалась, что ничего не нужно продавать. А Берет вцепился мне в ухо — отдай документы да отдай документы. А я их просто не отдала. Вот и всё! Понял? Не сливала я отца и даже не думала об этом!

Колян прищурился, хотя было уже темно.

— Ты хочешь сказать?..

— Да ничего я уже не хочу сказать, милый мой дорогой! Потому что полчаса назад ты сказал своим ртом моему, блять, и нашему общему папе, что ты якобы знал, как я хотела его подставить и продать полис! Ну, пиздец! Иди теперь и докажи кому-то обратное! — она смачно сплюнула и твёрдым шагом двинулась дальше. — Пиздоебистика какая-то!

— То есть как это? Погоди! — он ухватил её за локоть.

— Коля, муженёк, не тяни вола за яйца, когда вам с ним не по пути, — отдёрнула она руку. — Да, я хочу тебе сказать, что ты, оказывается, не только под фуфелом подписался, но и под тем, что мы с тобой папу кинуть хотели. И там, и там — с ровного места в дерьмо наступил и по сеням разнёс. Поздравляю тебя, муж мой, и аминь, наверное, да? — нервно пошутила она и потопала дальше, перекинув чемоданчик в другую руку. — Теперь мы с тобой оба никто, теперь мы с тобой муж и жена, а это значит, что нам идти в одну сторону. Так что пошли, давай.

— Стой, Алька, стой, — безжизненно квакнул он ей вслед. — Я ведь, я ведь…

— Да ничего, мой дорогой, ничего! — внезапно обернулась она и истерично рассмеялась: — Говорят, что во всём нужно искать плюсы! И вот. Я нашла один.

— Плюсы? Какие плюсы? — пробубнил он.

— Как какие? Один я точно вижу! Судя по тому, что папа рассказал — он знает, оказывается, многое, например, что я не отдала документы Берету. Но об этом были в курсе только четыре человека: я, дядя Витя Комар, Валера Берет и Саша Доктор. Я не рассказывала об этом папе — сто процентов, можешь мне поверить, — она ехидно усмехнулась. — Дядя Витя тоже не смог бы это сделать, царствие ему небесное. Значит, рассказал либо Доктор, либо Берет. Зная отношения папы и Саши, я бы назвала их общение на эту тему маловероятным. Понял, что это значит?

— Понял. То есть не совсем.

— Экий ты непонятливый. Если это не Саша, то такую подробность мог рассказать только Валера. Причём, ему пришлось бы и другие факты раскрыть — порочащие, так сказать, его честь и достоинство.

— И чё? Чё это означает.

— А это значит, дружочек, что Валеру Берета мы вряд ли когда-нибудь увидим.

— Почему? Алька, объясни почему? Алиса!

Она безнадёжно махнула рукой и в молчании направилась дальше быстрым шагом, а он поплёлся следом, продолжая добиваться от неё ответа. Когда парочка завернула за поворот и их голоса стихли, от сырого хмурого леса отделилась фигура в тёмной камуфляжной форме. Человек вышел на освещённую часть дороги, поглядел вслед молодожёнам, задумчиво пригладил густую окладистую бороду и затушил тлеющий окурок, вдавив его в камни дренажной канавы.