– А памятник Бродскому?

– В общем-то тоже оригинальный, но он, по-моему, больше похож на самого Франгуляна, чем на Бродского.

День Святой Троицы Пятидесятницы. Священник в украшенном зеленью храме читал длинные коленопреклонённые молитвы на принятие Святого Духа, которые читаются один раз в году. С сегодняшнего дня уже можно делать земные поклоны, которые отменялись только на время между Пасхой и Троицей.

Н.А. выглядел неплохо, я его поздравила с праздником, когда вышли из храма.

– А завтра, 13 июня, исполняется ровно три года с тех пор, как с вами случился инсульт, – вспомнила я. – В этот день я в своём университете принимала экзамены, но почему-то очень беспокоилась и решила вечером заехать к вам. Как только зашла в мастерскую, сразу почувствовала неладное. Стол был весь разворочен, видимо вы пытались встать, опираясь на него. На столе стояла начатая бутылка шампанского и коробка конфет, которые вам накануне принёс один ваш знакомый. Дело было в пятницу, звонить вам домой я не решилась и только в воскресенье узнала о том, что с вами случилось, когда мне позвонил Егор и сказал, чтобы я приехала к вам в больницу, так как вы находитесь в тяжелом состоянии. Я сразу же поехала туда и домой вернулась уже только в конце августа, когда вас после двух с половиной месяцев мытарств по больницам привезли наконец в Клязьму. Я не могла вас оставить в таком состоянии, и подменить меня было некому: у Егора больная спина. Как же всё это случилось?

– В тот день с утра ко мне в мастерскую, как всегда, пришёл скульптор Гриднев, который живет по соседству, я угостил его шампанским и конфетами, которые мне вчера принесли. Что было потом, я уже смутно помню. Кажется, Гриднев ушёл. У меня отнялась сначала рука, потом вся левая часть тела, я кое-как позвонил Трулову, который тогда отливал для Мурома Петра и Февронию, он прислал машину, меня довезли до Ярославского вокзала. Как-то я доехал, сумел выйти на своей остановке в Клязьме и добраться до дома.

– Так машина Трулова довезла вас только до вокзала? – ужаснулась я. – Как же вы смогли добраться домой в таком состоянии на электричке?

– Сам не знаю. Но как-то добрался с Божьей помощью. Дома немного отлежался и даже встал, чтобы посмотреть телевизор, тут мне стало совсем плохо. Егор с Верой вызвали «Скорую помощь», и она меня увезла в нашу пушкинскую больницу.

– Боже мой! – схватилась я за голову. – Вам надо было сразу, еще в мастерской, вызвать «Скорую помощь»! Тогда вас хотя бы положили в какую-нибудь московскую больницу, а не в эту районную душегубку! Наверняка у вас тогда бы не было таких серьезных последствий. И надо же так случиться, что именно в этот день меня не оказалось рядом с вами и вы не могли мне позвонить! А ведь последние дни перед этим я старалась каждый день заходить к вам в мастерскую и провожать хотя бы до электрички. Как будто предчувствовала, что с вами может что-то случиться!

– Видимо, так было суждено, – обреченно сказал Н.А.

Я передала Н.А. популярную брошюру о трех способах лечения больной спины.

– Это для Егора. Только не говорите, что это от меня, а то Света выбросит, – попросила я.

– Как я ему передам, если он ко мне не подходит, даже когда я его зову? – вопросительно посмотрел на меня Н.А.

– Ну тогда, может быть, вы передадите эту брошюру своему брату? Спину надо лечить, это очень серьёзно, – обратилась я к Андрею.

– Я его тоже не вижу, – сумрачно ответил Андрей и добавил: – Да и незачем его лечить, никакой он не больной, жив-здоров, всё с ним нормально, говорят, он недавно к юристу ездил консультироваться.

– Вот как? А вы не интересовались, почему он ездил консультироваться к юристу? Уж не решил ли он разводиться со Светой? – предположила я.

– Да разве ж она его теперь так просто отпустит? – хмыкнул Андрей и отвернулся.

На неделе, во вторник, я побывала в филиале Суриковского института на приеме дипломных работ. Были ректор Белавин, проректор по скульптуре Александр Рукавишников и уже знакомый мне декан скульптурного факультета Максим Малашенко, который сказал мне, где я смогу найти Рукавишникова. Я подошла к Александру Иулиановичу Рукавишникову, сказала, что сейчас переводится в стеклопластик большая скульптура Василия Сурикова, и передала просьбу Н.А. об её установке в Суриковском институте. Рукавишников отнесся к этому предложению довольно благосклонно и обещал поговорить с ректором. Можно было бы поговорить тогда и с самим ректором, но я почему-то не решилась к нему подойти. Всё это я сообщила сегодня Н.А.

– Я была на защите дипломных проектов в Суриковском институте. Рукавишников ходит там как король, даже новый ректор Белавин смотрит на него снизу вверх. Рукавишников мне пообещал похлопотать, сказал, что, когда будет готов Суриков в стеклопластике, надо будет мне сделать хорошие фотографии и подготовить письмо на имя ректора.

– Рукавишников меня помнит? – спросил Н.А.

– Да, он сказал, что знает вас.

– Он приходил ко мне в мастерскую со своим отцом, когда тот ещё был жив. Я хорошо знал его отца Иулиана Рукавишникова.

– Он оставил сыну хорошее наследство – мастерскую на Новом Арбате, а самое главное – связи. Сейчас почти все крупные заказы в Москве достаются Александру Рукавишникову: я читала, что сейчас он делает памятники Мстиславу Ростроповичу и Муслиму Магомаеву, которые ему заказали диаспоры. Он ещё такой молодой, а у него уже столько памятников в Москве: памятник Александру II у храма Христа Спасителя, памятник Шолохову на Гоголевском бульваре, памятник Достоевскому у Библиотеки имени Ленина. Кстати, Рукавишников, когда приходил к вам в мастерскую, видел вашего Сократа? Мне кажется, что фигура его Достоевского немного напоминает вашего Сократа, – заметила я.