Они даже парой фраз не перемолвились. Девушка лишь ощутила, как его ладонь, затянутая плотной перчаткой, вскользь прикоснулась к обнажённому локтю. Ян прошёл в парадную столовую, занял своё обыденное место за столом, вполне себе неплохо справляясь с ролью равнодушного и незаинтересованного родственника молодожёнов. Ива на секунду даже усомнилась, а не привиделось ли ей всё это. Но когда в столовой появились Вавилия, Дамьян и Станимир, в воздухе будто расплылось невидимое напряжение. Казалось, все вокруг догадывались, знали о метке на запястье Яна, но не говорили вслух. Предпочитали умалчивать и скрывать истину.

– Как приятно, наконец, собраться вместе в тихом семейном кругу, без гостей и дальних родственников, – объявила Вавилия, приветливо улыбнувшись.

Шрам над её губой стал ещё более заметен. Ива мельком обвела его взглядом, а потом вновь исподтишка посмотрела на Яна. Он сидел напротив, попивал вино из хрустального бокала, алое как полумесяцы на их запястьях. Девушка была уверена, стащи они перчатки, в пламени свечей отметины бы озарили не только стол, но и лица всех присутствующих.

– За новое начало, – провозгласил Станимир, осушив бокал до дна.

– За нашу чудесную новую сестру, – подхватила Вавилия, качнув головой, да так грациозно, что небольшой завиток выбился из причёски и упал на белоснежную кожу лица.

– Мы собираемся поехать в Плевен, – вдруг сообщил Дамьян, чем привлёк бесспорное внимание Яна. – На будущей неделе.

– Как славно, – вымолвила мать семейства, вытянув губы в одну линию, – неужели не насладились вдоволь единением во время медового месяца? – Она с неприятным скрежетом отделила кусочек стейка от окровавленного мяса и, опустив серебряный нож на салфетку, глянула на младшего сына. – Не увози её так быстро, милый. Мы же почти не познакомились.

Ива задержала бокал у приоткрытых губ в ожидании ответа. Не желая уезжать и отдаляться от Яна, по крайней мере, пока они недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы пережить разлуку, девушка взволнованно застыла взглядом на его перчатках. Заметив это, Ян испытал колкий прилив уже такого знакомого притяжения, но виду не подал. Он лишь выпрямился на стуле, опустил бокал на гладкую деревянную поверхность, осторожно поправив сначала волосы, а потом прикоснулся пальцами к бородатому подбородку. В глубине души Ян знал, что Ива не уедет и Дамьян не отыщет достойной причины. Вавилия, во что бы то ни стало, захочет обратить девушку в семейную веру, точно так, как произошло и с ней много лет назад. И никто, даже супруг, не в силах будет предотвратить неминуемое. Разве только он…

– Через неделю, матушка, – смиренно отозвался Дамьян, протянув руку и сжав девичье запястье.

– Чудно, – бегло бросила Вавилия, не удосужившись даже посмотреть на невестку.

Но Иву это должным образом не заботило. Она, в отличие от Яна, и не подозревала, чем, казалось бы, обычное пребывание в родовом доме, может обернуться для неё в будущем. Сражённая очередной волной желания, Ива только и могла маскировать свои порывы под невинной улыбкой, обращённой к мужу, да стараться в открытую не пялиться на Яна. И оба они ощущали тягу, переливавшуюся жаром. Теперь она казалась куда сдержаннее, ведь Ива, без сомнений, была на полпути к осознанному предназначению. В отличие от Яна, девушка не сопротивлялась судьбоносной встрече, но и не подозревала, насколько сложный и тернистый выбирает путь, слепо вверяя жизнь в руки человека, который и своей-то не имел права распоряжаться по достоинству.

– А ты, Ян, – нарушил тишину Станимир, обратившись к старшему сыну, – когда планируешь собираться в путь?

– Уверена, всё будет как обычно, в назначенный цикл, правда, милый? – Вавилия обнажила свои белоснежные зубы, натянув перчатки до самого локтя. – Да и ужин не самое подходящее место для обсуждения наших обычаев. Не стоит пугать нашу милую сестру.

Она произносила слова нараспев, так медленно и сладко, будто напевала никому не ведомый мотив. Большие карие глаза излучали тепло и знание, но безукоризненные манеры и отрешённость отдавали тем самым лютым холодком, точно как в старом коридоре минувшим днём. И разноцветные камни по-прежнему сияли в иссини чёрных волосах, забранных в высокую причёску на затылке. Вавилия всем своим видом излучала невысказанное величие хозяйки родового дома, и всё вокруг неосознанно преклоняли головы и прятали глаза, когда она разговаривала.

Благо, больше никто не обмолвился ни словом. Ужин довольно быстро остыл, и Ива не желала доедать. Она сверлила стол глазами, неспешно попивала вино из высокого фужера, расписанного золотыми нитями, разглядывая то свои перчатки, то мельком наблюдая за Яном и остальными, втайне лелея надежду на возможный разговор. И когда с ужином было покончено, вознамерилась тотчас же покинуть парадную столовую, следом за своим предназначением. Но не тут-то было. Ян довольно быстро вышел из-за стола, даже не взглянул в её сторону, растворившись в темноте коридора. Он намеренно не стал задерживаться и искушать себя. Влечение казалось непреодолимым. И он мучился не меньше, чем возлюбленная, гонимый страхами и предубеждениями в своё убежище, расположенное в самой старой части дома, отстроенной пять или шесть столетий назад.

Стены и углы на протяжении веков покрывались плесенью и промокали от частых дождей и снегопадов. Окна выходили преимущественно на восток и север, поэтому почти не видели солнечного света. Старая часть дома напоминала собой тёмный угол, заросший паутиной и покрытый грязью. Но Яну нравилось бродить среди пустынных комнат, изучать неведомые закоулки, во многих из которых, несмотря на многие годы, он до сих пор не побывал. Дом разрастался на глазах. Каждое столетие достраивалось по одному крылу, появлялись новые этажи, гостиные и библиотеки, просторные ванные и оранжереи. Строительство остановилось лишь тридцать лет назад, когда на пороге дома появилась Вавилия. Она приехала издалека, – поговаривали, что из самого отдалённого уголка России, – и осталась навсегда, покорив Станимира, сразив его наповал своей красотой и величественной грацией. Спустя примерно год на свет появился Ян, а следом и младший брат Дамьян.