– Ян, познакомься, – Дамьян повернулся к невесте, аккуратно опустив руку на девичью талию, – это Ива.

Но тот лишь кивнул в ответ, предпочёл остаться в полумраке у камина. Большая часть его лица оказалась скрыта в темноте, за аркой, куда не доходил свет от десятков свечей. Чёрные волосы обрамляли скулы, невидимые за густой бородой. Синий костюм, руки затянуты в плотные перчатки. Ничего необычного. Ива даже не заострила на нём особого внимания, по крайней мере, постаралась отвести взгляд и присмотреться к огромному портрету. Прекрасная женщина и не менее красивый мужчина, издали похожий сразу и на Дамьяна, и на его брата. Статный и величественный. Он обнимал свою жену, и от их единения и близости у Ивы пробежались мурашки по коже. Никогда она ещё не разглядывала портрет настолько тщательно. Надо же, много раз проходила мимо, сидела у камина в объятиях Дамьяна, но о деталях задумалась лишь в тот самый момент, когда гостиная, заполненная незнакомыми людьми, – дальними родственниками Христовых, – словно налилась лёгким сиянием. Какова же была сила их предназначения?..

И снова запястье нестерпимо заломило. Ива невольно поморщилась, теснее сжав пальцы на перчатке, недоумевая, почему Дамьян не испытывает и малейшей доли нестерпимого чувства. Оно прожигало до костей и походило на самое настоящее желание обрести, наконец, долгожданное успокоение в объятиях истинной гармонии.

«Поскорее бы нас обвенчали», – подумала Ива.

И, к своему удивлению, услышала вполне себе внятный ответ:

– Сначала это болезненно, дитя, – поведала Васса, прикоснувшись ладонью к волнистым волосам, – но со временем становится приятным…

– И смиренным, – закончил Ян, вновь обратив на себя внимание. – Так говорила твоя мать и наша прабабка Тереза. – Он указал на портрет. – Я помню.

– Как старший брат, Ян постоянно напоминает об этом, – усмехнулся Дамьян, шутливо добавив: – Надеется на подобное чудо.

– Увы, нет, мне не положено, – с едва различимой твёрдостью отозвался он, улыбнувшись, видимо, решив отшутиться, но отчего-то Ива распознала нотки искренности и уверенности в мужских словах.

– Видишь ли, дочка, – заговорил Станимир, почесав свою рыжую бороду, – наш старший сын всю свою жизнь скептически относился к предназначению, пока однажды не увидел золотой полумесяц на запястье у родного брата.

– С каждым годом таких людей становится всё меньше, – посетовала Васса.

– Думаю, что полагаться на инстинкты не самая лучшая затея. – Ян пожал плечами, опершись плечом о выступ на каминной полке. – Родители поженились без всяких меток и вполне себе счастливо дожили до венчания собственного сына.

– Мы с Ивой руководствуемся не только предназначением, но и чувствами, – возразил Дамьян, мягко улыбнувшись девушке, – правда, милая?

– Полтора года не такой уж малый срок, Ян, – согласилась Ива, опустив горящую ладонь на грудь жениха и, вопреки собственной воле, всё равно посмотрела на собеседника. – Мы уверены в своём решении. Оно осознано. А метка лишь подтверждает выбор.

Девушка сглотнула, ощутив неконтролируемую дрожь в коленях, и, к ужасу, осознала, что уже едва может самостоятельно стоять. Прежде подобного не случалось. Никогда. Что же за напасть…

И запястье разрывалось, руку ломило. Но Дамьян стоял совершенно спокойно. Почему он не испытывал и доли её боли и желания? Или хорошо играл на публику? Не хотел выставлять напоказ свои чувства? Точно, как и возлюбленная, он улыбался родственникам, в то время как у Ивы зуб на зуб не попадал!.. Слабость не покидала девушку ни на минуту, стоило лишь переступить порог таинственного дома. И теперь она мечтала только об одном – скорее оказаться в кровати и пережить по традиции будущую одинокую ночь.

– Я счастлив за брата, – заверил Ян, пригубив вино из изящного бокала на высокой хрустальной ножке, – прибавление в семье – всегда радость.

Ива приподняла уголки губ в довольно выдержанной вежливой улыбке. Она была не в состоянии думать ни о чём другом, кроме алой отметины на запястье и неудержимом желании прекратить, немедленно остановить это тревожное чувство. Волновался ли её мужчина? Испытывал ли похожие ощущения? И если это истинное предназначение, неожиданно Иве подумалось, что она бы не хотела испытывать ничего подобного. Никогда. Точно как и сказал Ян. Да, точно как он и сказал…

Девушка тяжело втянула в лёгкие загустевший воздух. А потом, спустя минуту или две, вдруг почувствовала незначительное облегчение. Тянущая боль ослабла, и озноб немного стих. Колени перестали дрожать, а разум словно просветлел.

Разительные перемены.

Ива отдалилась от Дамьяна и, схватив бокал с подноса, отпила чуть больше половины залпом, прижав ладонь к щеке. Мечущийся взгляд пробежал по графину, скользнул вверх по камину, на мгновение зацепился на портрете, а затем вновь упал в сторону арки, но в этот раз напоролся лишь на темноту.

Ян ушёл. С ним пропала и нестерпимая боль.

Глава 2

«Медвежий Луг»

Время неумолимо близилось к полуночи. Старинные часы на стене, обтянутой тёмно-зелёной тканью в мелкий узор, отсчитывали секунды и отдавались болью в ушах. Ива лежала без сна на просторной двуспальной кровати. Последняя ночь перед венчанием в одиночестве. Впервые она коротала минуты в тёмное время суток без Дамьяна. Согласно старой традиции, девушка была обязана провести ночь перед венчанием в молитвах и созерцании Святой Богородицы. Но Ива никогда не отличалась особой верой в Иисуса. Крещёная при рождении, девушка нейтрально относилась к религии и предпочитала полагаться на собственные силы. И, временами, на предназначение. В чувствах к Дамьяну она ничуть не сомневалась, однако на протяжении почти трёх часов так и не сомкнула глаз. Она лежала на спине, переворачивалась с боку на бок, то задувала свечу, то вновь разжигала пламя. Ничего не помогало: ни темнота, ни свет. Полумесяц на запястье ныл и мерцал алым пламенем, иногда вовсе разгораясь багровым заревом. Ива неустанно поглаживала большим пальцем отчётливую метку, из последних сил стараясь отвлечься, заснуть, но боль и жжение не позволяли расслабиться ни на минуту.