Лукин вертел головой и ничего не понимал. Шутки он тоже любит, но, похоже, эти ребята не шутят.

– Ладно, - продолжал между тем Веселуха, - ничего, поработаешь у нас, оклемаешься.

– Где - у вас?
– спросил Лукин машинально, и выпил водки.

– У меня на фирме, - заявил Веселуха.
– Не вздумай отказываться! Я знаю, что ты гордый, но мы же не милостыню тебе подаем, ты нам на самом деле нужен. Ведь ты все-таки финансовый гений. Хорошо знаешь, где какая рыба и почем. Мы, конечно, не сможем платить тебе много, но на первых порах на еду хватит...

– Мама!
– вскричал Лукин.
– На какую еду!

– На какую захочешь, - пожал плечами Рябинин.
– Вкус вкусу не указчик: один любит арбуз, а другой свиной хрящик.

И всунул Лукину в рот большой кусок. Тот почувствовал легкое головокружение.

– Вы что-то не так поняли, - попытался он поведать сквозь мясо.
– Я не голодаю, и мне ничего от вас не нужно...

– Зато нам нужно, - сказал Веселуха.
– Очень нужно.

Лукин проглотил кусок и посмотрел на Веселуху.

– Ты что, серьезно?..
– вымолвил он.
– Ты... меня... приглашаешь работать к себе на свою маленькую дерьмовенькую фирмочку?

– Ее еще нет, - возразил Веселуха.
– Почем ты знаешь, что она будет дерьмовенькая? Это зависит в том числе и от тебя. Нет, ты, конечно, можешь по-прежнему делать деньги из воздуха и бросать их на ветер. Но я советую тебе, просто ради прикола, попробовать поработать на реальный сектор.

Лукин расхохотался от души.

– Нет, Веселуха, - вымолвил он, - в глазах его почему-то прыгали искры, - ты все-таки идеалист. Сейчас я все брошу... и пойду на тебя работать!

Он так сыто хихикал, - поел на чужой счет, - что Рябинин от горькой зависти только крякнул.

– А спорим, что пойдешь?
– сказал Веселуха.
– Зуб даю на холодец, что пойдешь. И прямо сейчас.

Это было фирменное Веселухино словцо, обозначавшее полную и абсолютную уверенность.

– Что, шантажировать меня будешь?
– засмеялся Лукин.

– Зачем?!
– легкомысленно вытаращил глаза Веселуха.
– Силой доводов, так сказать, э-э... красноречием исключительно.

Лукин хихикнул еще два раза. Веселуха подсел к нему поближе, доверительно к нему обратился и начал неожиданно грустным и хриплым, прямо-таки замогильным голосом:

– Неправильно ты живешь, Лукин. А знаешь, почему? Не потому, что ты мелкий жулик. И не потому, что аморальный тип. Нет, не поэтому. А потому, что руки твои не знают никакого ремесла. Ты не видишь того, с чем имеешь дело. Столяр видит свои кресла, садовод - выращенную картошку, футболист мяч. А ты пинаешь воздух, окучиваешь пустоту, тешешь дырку. И сам ты есть отверстие мира, черная дыра, прогрызенная во времени. Я хочу оплодотворить твой талант реальным делом, применить тебя - может быть, ты оценишь, сколь много удовольствия может приносить такая работа...

Так или примерно так говорил Веселуха, и, конечно, никогда в жизни не убедили бы эти слова Лукина, если бы их говорил кто-нибудь другой, или если бы он видел их написанными в книге. Он бы просто не стал их слушать или читать. Но Веселуху Лукин слушал очень внимательно, опустив голову, как пришибленный. Ян Владиславович брал его за шкирку и волок с собой, сделать Лукин ничего не мог.

– Р-р-р, - тихо рычал он, как щенок.

– ...только полный придурок, - твердо и жизнеутверждающе заключил Веселуха, шмякнув кулаком по ладошке.
– Лукин, мне кажется, ты злишься. На кого?

– Какого черта!
– завопил Лукин.
– Я тебе покажу! Я тебя на деньги кину!
– пообещал он.
– Тиран! Фокусник!

– Постой, он что, согласен?
– не поверил Рябинин.

– Согласен!
– разорялся Лукин.
– Ему только дай - он на весь мир такое "согласие" наведет, помяни мое слово, Миша! Шпана с Мальцевского рынка!..

– А ты старушка-процентщица, - высказался Веселуха. И вообще, оставим в покое личности, давайте лучше выпьем.

Выпить Веселуха был не дурак, особенно любил хорошие крепкие напитки дрянь не пил, разбирался, и посмотреть на него было приятно: как он незаметно крутил рюмку за ножку, как вдыхал аромат, - и обсудить умел, впрочем, без снобизма.

– А, пирог!
– закричал Рябинин радостно.
– Здравствуй, Ирочка.

Это вплыла в комнату мадам Веселуха, - в руках у нее был фирменный пирог с грибами. Но не за хозяйственность выбрал ее Веселуха, а за редкую красоту. Женщин Ян Владиславович обожал, но не уважал, может быть, потому, что они всю жизнь складывались перед ним в штабеля. Мадам Веселуха была на семнадцать лет моложе мужа, и это была его третья законная жена. Он подобрал ее, пацанку, провинциалку, на кафедре, как бриллиант в куче мусора, приодел, обучил хорошим манерам. Впрочем, мадам Веселуха была далеко не дура - в жизненном смысле.