И надо же было адъютанту именно в этот, самый сладостный момент - момент наивысшего служебного возбуждения - всё испортить, заявившись к нему с каким-то совершенно идиотским докладом о том, что во дворе отдела происходит какая-то чертовщина. Из сбивчивого объяснения адъютанта Клименко ничего не понял и зло выругался:

– Нечего ко мне ходить со всякой херней! Ты понял?

– Так точно, товарищ полковник, - ответил адъютант и закрыл за собой дверь.

Этой, как выразился полковник, херней оказался припаркованный во дворе пустой Студебеккер, вокруг которого уже было выставлено оцепление из автоматчиков.

Группу-невидимку с Колесовым во главе, наконец-то доставили в управление контрразведки. В Берлине было 9 часов утра 30 апреля 1945 года.

На перекрёстке, всего в квартале от Анхальского вокзала, произошла еще одна непредвиденная задержка. Один из угловых домов оказался опорным пунктом обороны немцев. С 6 часов утра расположенные в этом доме огневые точки блокировали проходы наступающих частей к стратегически важной Потсдамской площади. Не снижая темпа наступления, некоторым подразделениям армии Чуйкова удалось обойти эту преграду по расчищенным параллельным улицам, и они уже вели бой в районе зоопарка. Командир полка, упёршись в эту преграду, на сеансе связи со штабом дивизии охрипшим голосом кричал в трубку, что для подавления обороны противника ему не хватает артиллерии. Наблюдательный пункт охрипшего полковника размещался в чудом уцелевшем кафе, куда связисты тянули кабели через простреливаемую улицу.

Внезапно, на позицию незадачливого полка верхом на танке ворвался представитель штаба армии. Генерал был значительно моложе командира полка, однако высокое звание и должность позволяли ему разговаривать с подчинёнными властно и грубо. Ко всему прочему, по устоявшейся штабной моде в руках он держал хлыст, которым время от времени он задумчиво похлопывал по голенищу своего сапога.

– Сколько на ваших часах, полковник? – обратился он к командиру полка.

– Десять двадцать, товарищ генерал, - отрапортовал тот.

– В десять двадцать вы должны были уже занять предмостные позиции у объекта 114 и своим правым флангом поддержать соседей.

– Товарищ генерал… - попытался оправдаться полковник.

– Не хотите воевать? – генерал перешёл на крик. Бережёте солдат? Пусть умирают другие, да? Думаете отсидеться на этом перекрёстке до самой победы?

– Товарищ генерал… - опять попытался вставить полковник.

– Молчать! Через 20 минут перекрёсток должен быть полностью очищен. Штурмовую группу поведете лично.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– Время пошло, - сверив время по своим наручным часам, сказал генерал.

После этого генерал сел за столик кафе и, как ни в чём не бывало, попросил адъютанта принести чаю.

– Господа, - обратилась Настя к туристам. Вы, наверное, уже проголодались. Мы тоже можем воспользоваться этой паузой для первого завтрака.

Алексей внёс в зал большой термос с кофе и коробку с сухим пайком.

– К сожалению, это заменитель кофе, так называемый эрзац-кофе. Другого в Берлине сейчас нет, - предупредил всех Алексей.

Приступив к дегустации напитка, туристы, словно в кинотеатре, приготовились наблюдать сцену штурма здания на противоположной стороне площади. Это был ещё не Рейхстаг, но уже было очень интересно.

Прошло 7 минут из 20 отпущенных, а штурм не начинался. Всё это время командир полка планировал со своим личным составом и артиллеристами, как они будут прикрывать огнём выдвижение его группы. Наконец, на девятой после приказа минуте по дому напротив был открыт шквальный огонь из всех имевшихся в наличии орудий и пулемётов. От сотен одновременных попаданий пуль угловую черно-серую пятиэтажку с засевшими в ней немцами окутало облаком цементной пыли, и в этот момент полковник с автоматом в руках скомандовал:

– За мной! – и первым выбежал на пустую площадь.

За полковником, пригнувшись и не спеша, засеменили солдаты штурмовой группы, которую составляли пятеро молодых киргизов и простой русский мужик лет под 50 совсем не спортивного вида. На самодельных тележках киргизы катили через площадь десятки нагруженных на них ящиков.

– А зачем они тащат эти ящики? – спрашивали одни туристы.

– Почему не все пошли в атаку? – недоумевали другие.

– Да это никакая не атака – разочаровывались третьи.

Алексей молчал, не желая выглядеть большим знатоком в военном деле, чем был на самом деле. Если смотреть на войну с того ракурса, с которого её видели туристы его группы, то выглядела она совершенно не кинематографично. Потому что это была настоящая, не постановочная война.

Когда пыль и дым от обстрела рассеялись, убитых на площади не наблюдалось. Это означало, что штурмовая группа преодолела смертельную стометровку и укрылась в чреве дома.

Генерал взглянул на свои часы. С момента его приказа прошло 12 минут. Следующие 3 минуты он нервно ходил взад и вперёд, резко постукивая стеком по сапогу. Затем он нервно закурил папиросу и, быстро забравшись на башню танка, скомандовал механику-водителю: