Наконец мы въехали в унылый поселок, носящий название Веселый. Веселого в нем не было ничего, разве что группка пьяниц у пивного ларька. Проехав через поселок, Купавин остановил машину в конце грязной ухабистой улицы. Велев мне не выходить из автомобиля, он взял у меня деньги и исчез. Его не было так долго, что я вся извелась. Через час он вернулся и попросил еще сто долларов. Я без звука полезла в сумку.

Прошло еще полчаса, и, наконец он, беззаботно посвистывая, уселся за руль и завел мотор.

— Ну что, получилось? — стараясь сдерживаться, спросила я.

— Да, конечно. Мальчика я видел, деньги отдал. Нужно подождать до десяти, когда уйдут все воспитатели. Сторожу купили бутылку и он к этому времени будет в неподъемном состоянии.

Я посмотрела на часы, было только семь часов. Мы отъехали в ближайший лесок и там слушали радио и курили до десяти. Я даже пыталась цветочки собирать и веночек плести, чтобы скоротать время.

Когда мы вернулись к детскому дому, было уже почти темно. Но даже в темноте было заметно, что здание находится в плачевном состоянии, штукатурка облезла и кое-где отвалилась. Во дворе виднелись дряхлые качели и вкопанные в землю автомобильные покрышки, выкрашенные давным-давно масляной краской. Песочница пустовала. Господи, что же это за детское учреждение, где даже кубометр песка в песочницу не могут завезти?

Мы обошли дом и разыскали хозяйственный вход. Внутри пахло подгоревшей кашей и хлоркой.

Ободранные полы, следы потеков на стенах… Пройдя по длинному коридору, освещенному одной тусклой лампочкой, мы зашли в комнатенку, очевидно предназначенную для сотрудников. Стены украшали какие-то графики и старые календари с котятами и щенками. Вся мебель состояла из трех письменных столов образца пятидесятых годов и медицинского топчана с поролоновой подушкой. Мы присели на топчан и застыли в ожидании.

Через несколько минут в дверь заглянула пожилая полная женщина, молча кивнула и исчезла. Прошло еще минут пять, и она вернулась, ведя за руку сонного малыша. Я сперва даже не узнала Егорку, — его чудные вьющиеся волосы были неровно обстрижены и топорщились светлым ежиком. Одет он был в застиранную ситцевую пижамку и сандалики с обрезанными пятками. На щеке красовалась ссадина. Мальчик растерянно щурился, очевидно, его только что разбудили.

Я бросилась к нему, и он вначале испуганно отпрянул, не узнавая, но потом вдруг обхватил меня двумя руками за шею, уткнулся носом в шею и пробормотал:

— Я знал, что ты придешь. Я всем говорил, а Сима не верила. Ты меня заберешь отсюда? Правда, заберешь?

— Конечно, заберу, конечно, — простонала я.

— И не умрешь больше? Никогда-никогда? — не отпускал он мня.

— Обещаю тебе, я всегда буду с тобой, родной.

— Ну что, этот мальчик? — вздохнула сзади нянечка.

— Этот, этот. Спасибо вам, — кивнула я, прижимая к себе Егорку.

— Ну, тогда одевайтесь, — кинула она на стол комок одежды.

Я торопливо натянула на сынишку старые шорты и голубую маечку. Другой обуви, кроме хлопающих по пяткам сандаликов, не было, но я подхватила Егорку на руки и вырвать его теперь из моих рук не смог бы никто на свете. На прощанье я еще раз поблагодарила женщину, а она только рукой махнула:

— Уволюсь я отсюда. Это до чего ж Зинаида дошла, что детишек от живых родителей крадет да в Америку продает! Совсем без стыда и совести баба стала. На лимузине разъезжает, а дети одной кашей питаются и в обносках ходят. Ни игрушек, ни телевизора нет, а ведь сколько этих телевизоров надарено — все увезла, воровка жадная!

Под эти сетования мы покинули детский дом. Я решила про себя, что еще вернусь сюда и устрою алчной Зинаиде столько неприятностей, сколько смогу. В машине мы сели с Егоркой сзади, и он скоро уснул, так и не выпуская мою руку из своей потной ладошки. Купавин вел машину не слишком быстро. Когда мы подъехали к городу, он спросил:

— Куда вас отвезти?

— В Шушановку, там покажу, — тихо ответила я.

К дому мы подъехали уже после полуночи. Шушановкие обитатели вели активный ночной образ жизни, и окрестности оглашались приглушенным пением народных песен под гармошку, далеким пьяным скандалом и повсеместным лаем собак. Детектив взял спящего Егорку на руки, а я открыла дом. Мы уложили мальчика в постель. Я отдала Купавину обещанный гонорар. Потом поставила чайник на плитку, ведь почти полдня у нас маковой росинки во рту не было. Пока я накрывала на стол, Валентин Сидорович сидел на табуретке и рассеянно оглядывал комнату.

Некоторое время мы молча ели и пили горячий чай с малиновым вареньем. Наевшись, сыщик закурил свою жуткую «Магну» и поинтересовался:

— Ну что, Алиса Игоревна, не настало ли время все мне рассказать?

— Наверное, настало, — пожала я плечами. — Тем более, что мне ваша помощь еще потребуется.

Рассказ мой занял больше часа. Я изложила все, что произошло со мной за эти дни, не упомянула только про дурацкую эпопею с Тайгером и сладкой парочкой — Колей и Лехой. Купавин не перебивал меня.