Значит, по какой-то причине Германа решили не убивать в здании АИК, и, стало быть, пристрелят где-нибудь подальше при попытке к бегству. Как многих других. А как именно?..

Герман не успел об этом поразмыслить. Железный ящик внезапно пришел в состояние покоя. Герман понял, что автомобиль, перевозящий его, остановился. Одна из металлических стен открылась, и в глаза ударил яркий солнечный свет.

Но он не спешил вставать. Подумал, что если сам выйдет из железного ящика, то это как раз и будет попытка бегства, и его тут же «переместят». «Туда», – указал тогда глазами вверх охранник АИК. Правда, потом основатель-председатель опроверг слова своего сотрудника, сказав, что все это было придумано только для того, чтобы подтолкнуть Германа к побегу из здания АИК. И кому теперь верить? Охраннику или основателю-председателю АИК?

Ответа у Германа не было, и он не спешил покидать железный ящик. Тот, однако, внезапно дрогнул и начал крениться. Герман, обжигая кожу, начал съезжать по поверхности в открытое слепящее солнцем пространство. Сопротивляться, хвататься за голый металл не было смысла.

Он просто выпал наружу, как букашка из коробки. Если б у Германа были крылья, то он, наверное, мгновенно расправил бы их во время падения и взмыл вверх. Но он просто рухнул вниз. Ударился телом и раненой рукой о землю так, что на какое-то время потерял сознание от боли. Придя же в себя услышал непонятное жужжание. Потом хлопок. Скрип. Звук удаляющегося автомобиля. Удаляющегося. Удаляющегося… И тишина.

Ослепившее его ранее солнце теперь пригревало озябшее в железном ящике голое тело. Это было замечательно – лежать на теплой земле и просто млеть под теплыми лучами. И не открывать глаз. Оттягивать. Оттягивать. Оттягивать…

Постепенно Герман начал ощущать под собой не просто землю, а впивающиеся в тело мелкие камни, стебли травинок. Он осторожно приоткрыл глаза. Моргнул. Один раз. Второй. Сощурился так, чтобы глазам не было больно от яркого света. Перед ним стали проступать очертания окружающего.

Герман понял, что лежит на земле рядом с мостом через широкую реку. На другом берегу по дороге едет уже неслышимый автомобиль с большой металлической коробкой за кабиной. Это на нем сюда привезли Германа. В этой коробке – железном ящике.

Вход на мост был перекрыт воротами, окутанными колючей проволокой. Она была также пущена и по ограждению моста. И дальше по всему берегу. А еще на той стороне рядом с мостом находилась большая бетонная будка с бойницами. Присмотревшись, Герман разглядел направленный в его сторону ствол автомата или винтовки. Кто-то держал его на мушке. Но не стрелял.

Герман подумал, что, может быть, этот кто-то ждет, пока жертва поднимется на ноги. И он послушно встал, направил взгляд в землю. Однако, выстрела не последовало.

Тогда Герман повернулся спиной к будке и мосту. Ждал, считая: «Раз, два, три… тринадцать…» Но и теперь в него никто не выстрелил. Поднял голову. Перед ним расстилалась ровная и, как будто, вытоптанная множеством ног площадка. За ней – небольшой холм, у основания которого лежал огромный серый камень.

Герман обернулся. Еще раз посмотрел в след удаляющемуся автомобилю. Потом – на колючую проволоку и на ствол, продолжающий глядеть в его сторону. Он догадался. И его догадка подтвердилась, как только Герман отошел на несколько десятков шагов от моста. На большом сером камне, лежащем у основания холма, было выведено толи нефтью, толи мазутом: «Здравствуй территория ВЮГО! Жизнь прощай!» Прощай город, дом, добрый милый консьерж Борис, один раз уже спасший своего жильца. Но, видимо, Герману не судьба жить на той стороне моста …

Да, позади за спиной, за рекой, за колючей проволокой осталась территория Гражданского общества. Ее охраняет тот, кто следит сейчас за Германом из бетонной будки через оружейный прицел. А перед ним – та самая территория ВЮГО. Она все-таки есть. Да, основатель-председатель АИК был прав, когда говорил, что она существует. Он во всем, во всем был прав, этот старикашка. На территории Гражданского общества Герман все время был под его контролем, все время выполнял то, что нужно было Агентству исполнения контракта.

«Нет, – не согласился он сам с собой, – не все. Иначе не оказался бы здесь…» Герман подошел к серому камню. Еще раз перечитал написанные на нем слова. Сколько людей стояло здесь до него? Сколько еще последует за ним?

Он снова подумал о Еве. Сильная рука не мог не выполнить приказа. Любой ценой. Она должна, обязательно должна выжить, выздороветь после ранения и остаться на территории Гражданского общества. Ей нельзя сюда. Ее не нужно сюда…

А что случилось с самим Сильной рукой, после того, как он отнес Еву? А с Олегом, который, как всем показалась, успел уничтожить архивы АИК. А Виктор? А «Юный альпинист»? Как там все его остальные товарищи, принимавшие участие в штурме? Их убили или тоже переместили?

А вот Влад, предатель-Влад, по приказу основателя-председателя АИК спасший Германа в лесном лагере, остался на территории Гражданского общества. И соседка по дому, сдавшая его АИК, живет себе на территории ГО – не тужит. И Родион…

Это было очень тяжело – понимать, что Родион служил Агентству Исполнения Контракта. И служил он, не как Герман, в слепую, а совершенно осознанно. В это просто не верилось. Даже сейчас. Даже здесь. На территории ВЮГО.

Герман медленно обошел большой серый камень и стал подниматься на холм, который оказался не таким уж и высоким. Оказавшись на вершине, осмотрелся. Перед Германом было еще несколько таких же невысоких холмов, поросших кустарником и редкими деревьями. Идти назад было некуда, оставаться на месте не имело смысла, и он просто пошел вперед.