– Не понимаю, как шотландец может пользоваться таким успехом, – фыркнул Горден Дин. – Тем более, когда он уже руководил министерством, а затем проиграл выборы.

– Почему нет? – удивленно вскинул брови доктор Аттвуд. – Разве национальность мешает руководить страной? К слову, он родился в Ливерпуле.

– Вы сказали «руководить»? – заметил Норберт Эддингтон. – Но ведь, если мне не изменяет память, либералов возглавил маркиз Гартингтон?

– Верно, – кивнул головой Аттвуд. – Как, собственно, не следует забывать и лорда Гренвилла. Но есть одно «но».

– Хотите сказать, что из них именно сэр Уильям Гладстон обладает наибольшим опытом в государственных делах?

– Вы проницательны, милорд. Да, я полагаю, не за горами тот день, когда граф Биконсфилд распустит парламент. Сэр Уильям Гладстон – сильный соперник, и он слишком рьяно организовывает общественное движение против политики Бенджамена Дизраэли. А у королевы просто не будет выхода, как договориться именно с Гладстоном.

– Но откуда такие выводы? – искренне возмутился Алисдэйр. – Лично я считаю милорда Дизраэли лучшим премьер-министром.

– Возможно, это и так, – снисходительно произнес доктор Аттвуд. – Мне нелегко о том судить. Считаю, что руководствоваться эмоциями довольно пагубно для политики. Но, джентльмены, совершенно неприемлемо не замечать новые веяния в политике государства, идеи которого замешаны на мнении общества. Ведь все начиналось гораздо ранее. Еще до того дня, как сэр Уильям и либералы сформировали свой первый кабинет. Вспомните билль о парламентской реформе, который был отвергнут палатой. И что далее? Новый консервативный кабинет милорда Дизраэли все же вынужден был выступить со своим проектом парламентской реформы, несмотря на то, что сэр Гладстон первым предложил ее и внес в парламент. И он же сыграл значительную роль в подготовке и принятии правок в билль. В результате мы получили либеральную реформу. А далее последовало заявление Гладстона в пользу отмены государственной церкви в Ирландии. И он таки добился этого впоследствии, как и многого другого. Его реформы все еще свежи в памяти народа. И даже несмотря на тот факт, что вся реформистско-преобразовательная политика либералов со временем все же вызвала консервативную реакцию в народе, результатом чего стало возвращение Дизраэли в кресло во главе большинства, попомните мои слова, господа, – точно такая же реакция последует и сейчас в отношении самих консерваторов.

– Народ возжелает новых реформ, – резюмировал Норберт, делая очередной глоток виски.

– Именно!

– Мне кажется, уже возжелал, – вставил свое веское слово барон Милтон.

– Думаю, вы правы, – поддержал его сэр Валентайн, поглаживая бородку. – Во всяком случае, такие настроения витают в высших кругах общества, как и на улицах Лондона. Сегодня либералы в оппозиции, и они сильны. Чего стоит только вопрос вступления в русско-турецкую войну на стороне Турции, где милорд Дизраэли совершенно готов к такому шагу, но Гладстон организовал этому противодействие.

Розелин Эддингтон о чем-то шепталась с баронессой Милтон, уже не обращая внимания на мужчин, так живо обсуждавших политику Британии, а Марисса с интересом слушала их рассуждения, наслаждаясь обществом доктора Аттвуда, показавшегося ей очень и очень интересным человеком. Джиневра постоянно пялилась на Алисдэйра, который практически ее не замечал, увлеченный спором, Кенрик чувствовал себя не в своей тарелке. Он абсолютно не понимал того, о чем говорят остальные, да и, в принципе, был равнодушен к таким темам. Горден Дин иногда бросал короткие замечания, будучи сегодня немногословным, а вместо этого налегал на виски, к которому пристрастился в последнее время. Так продолжалось бы и далее, а затем приятный вечер завершился бы уходом всех по своим комнатам и сном. Однако этому не суждено было сбыться: вначале послышался какой-то шум за окнами, и Кенрик первый обратил на него внимание. Шум нарастал, что встревожило женщин и насторожило мужчин, а затем громкий звонок дверного колокольчика вперемешку с бестактным стуком в дверь заставил Норберта Эддингтона вскочить с кресла.

– Майрон! Кого там черти принесли в такой поздний час? – выкрикнул он. – Что за наглость?

Гомон возбужденных голосов. В зал почти вбежал дворецкий Майрон Фрипп. Он был бледен, но прилагал усилия, чтобы сдерживать нахлынувшие на него эмоции.

– Милорд! Господа! Страшная весть…

– Говори, не тяни! – воскликнул виконт.

– Только что в лесу нашли мертвого человека. Разодранного в клочья!

Баронесса ахнула, Аттвуд задумчиво смотрел на дворецкого, остальные были ошеломлены новостью.

– Послали за констеблем. Говорят, это девушка.

– Бог мой! – воскликнул Алисдэйр. – Элеонор?!

Холодные весенние ночи в деревне Уокерли и ее окрестностях славились почти непроглядной темнотой. Лес в округе был чрезвычайно густым, что особенно отличало графство Хэмптоншир и непосредственно саму деревню, которая находилась неподалеку от восточной границы графства Уилтшир. Местами он был даже непроходимым и опоясывал большую часть селения. В этих диких местах любили охотиться Эддингтоны и другие знатные персоны: они никогда не возвращались из леса без добычи – то ли вепря, то ли косули. На юге от Уокерли, где река Дан изгибалась и впадала в речку Тест, были топи и болота. А поля, которые обрабатывали землепашцы, находились только на юго-востоке и севере поселения. Всего две большие дороги вели в Уокерли – одна из Лондона, а другая – из Труро, графства Корнуолл, через Эксетер.

Извозчик доктора Аттвуда еще не успел полностью распрячь лошадей, а потому сэр Валентайн предложил воспользоваться его каретой. Виконт и Алисдэйр немедля согласились. Барон Милтон и Кенрик остались с охающими дамами, добровольно вызвавшись их опекать, а Горден Дин наскоро оседлал свою лошадь и поскакал следом за экипажем сэра Валентайна. Рядом с извозчиком умостился один из прихожан церкви и житель деревни, выразивший желание показывать дорогу, тогда как остальные пришедшие к дому виконта мгновенно покинули его владения. Им не терпелось поведать об ужасном происшествии своим родным и друзьям. По дороге Эддингтон-старший кратко рассказал ученому Лондонского университета о случае с Элеонор Тоу, которую хорошо знает его старший сын.