Но вдруг мой непредсказуемый брат, когда внуки по делам уехали из Москвы, заявил, что он уезжает в Белоруссию, поклониться родной земле, где покоились его родители.

– Вернусь через две недели. Гостить буду у родственников. Отдыхай!

Сел на поезд Москва – Гомель и уехал…

Вот тут-то и начались мои злоключения. Я осталась одна в пустом доме. В первую же ночь, когда я, выключив телевизор, легла в постель, послышались подозрительные звуки. Кто-то топал по железной крыше, прямо над моей головой. Это топанье сопровождалось каким-то бормотанием, похожим на человеческую речь. Мне стало не по себе. Все мы бываем суеверны, когда сталкиваемся с чем-то необъяснимым и неизвестным. Я от ужаса обливалась холодным потом, не зная, чем это кончится; но к утру всё стихло и я, наконец, уснула. В следующую ночь всё повторилось снова. Какая-то чертовщина! Я знала, что Екатерина Анисимовна тяжело умирала в этой комнате, агония длилась несколько дней. И мне начало казаться, что это её душа мечется над моей головой! Весь этот кошмар продолжался несколько дней. Я почти в безумии шептала: «Екатерина Анисимовна, не пугай меня, чего ты хочешь? Когда вернётся Володя, я обязательно поклонюсь твоей могиле».

Здраво рассуждая, я пыталась побороть свой страх: «Это не человек; человек – скор на руку; а в нечистую силу не хотелось верить. Может, это какая-то большая птица, филин или сова? В заповеднике много всякой живности, даже лоси живут… А речь мне просто чудится…»

Моё предположение подтвердилось. Я каждый день делала обход дома. Вижу: с высокой липы слетела на крышу большая серая ворона и затопала своими лапами, издавая такие же звуки, от которых я чуть не сошла с ума.

– Так это ты, негодная, пугала меня по ночам?

Она недружелюбно и подозрительно посмотрела на меня и спокойно загрохотала по железной крыше…

Я ушла в дом, легла на кровать, которая стояла у окна, чтобы осмыслить происшедшее и посмеяться над собой, как вдруг ворона подлетела к окну, села на форточку, открытую наружу, и очень чётко Володиным голосом проговорила: «Ти-хо…» Именно так говорил мне Володя, когда я кричала, а он хотел понять текст по губам. Волосы зашевелились на моей голове, но тут я, к счастью, вспомнила телевизионную передачу «В мире животных», где ведущий Николай Дроздов однажды сообщал, что подмосковные серые вороны умеют подражать человеческим голосам.

Вернувшемуся брату я рассказала эту смешную историю, но он очень серьёзно мне ответил: «Ух, эти вороны, коварные и умные существа. Когда мы спилили одну липу, заслонявшую свет в доме, вместе с деревом упало воронье гнездо. Оно было так устроено, что не всякий человек додумается. Ветки переплетены медной проволокой. Комфортное гнездо! Теперь ворона мстит мне, всё время по ночам расковыривает крышу, а я чиню».

– Вот так… – только и смогла ответить я брату.

«Уже июнь – к концу, а я и лета не увижу», – подумала и утром с восходом солнца отправилась в поход. Конечная остановка троллейбуса – у самого леса, через который тянется из Гомеля Речицкое шоссе.

Я вошла в пригородный лесной массив и уныло поплелась по замусоренным тропам вглубь. Ягод на кустах малины не видно, всё истоптано. Солнце поднималось всё выше, становилось жарко, флакончик с водой уменьшился на половину, гул машин едва слышен. Я очень устала и тащилась, опираясь на палочку, которую подобрала у тропы. Увидев истлевшее бревно, плюхнулась на него и потянулась к флакону. Передохнув, поднялась и увидала кусты малины, на которых огоньками горели гроздья. Ягода под солнцем зреет не по часам, а по минутам. Я обрадовалась, нежно сняла душистые ягоды и увидела ещё и ещё… Вдруг что-то зашуршало и какой-то зверёк замер у моих ног. Я наклонилась – большой ёжик, коснулась иголочек: «Не бойся, ёжичек, я тебя не трону; как ты тут выживаешь, бедняга? – и отошла от куста.

Ведёрко моё наполнялось крупными сочными ягодами. Забыв об усталости, собрала всё. Остался один кустик, где увидела ёжика. Но его уже не было. Собрав малину, снова села на истлевшее дерево, посмотрела в ведёрко: «Литра – два, хорошо. Можно и передохнуть». И тут увидела отвалившуюся старую кору, а под ней – целую пригоршню муравьиных яиц. Перепуганные муравьишки брали их на спинки и куда-то тащили в другое место… Я с укором подумала: «Неужто сапогом отвалила кору? А, может, ёжик?» Испытывая угрызения совести, направилась дальше: «Найти бы ещё землянику, набрать стакана два – и можно – домой.»

Мусора давно не видно, гула почти не слышно. Вдоль тропы – с одной стороны – молодой березняк. С другой – сосняк. Прямо перед глазами, низко, вылетела из сосняка какая-то незнакомая птица, в бело-чёрном оперении, но не сорока; похоже, белокрылый клёст, и снова перед лицом перелетела дорогу, потом ещё повторила и ещё… «Что такое? – приостановилась я. Где-то недалеко надрывно, каким-то плоским звуком закаркала ворона. Как будто предупреждают об опасности. Я вспомнила рассказ отца, как его на Ленинградском фронте спасла от смерти какая-то птичка.

После атаки от двух рот пехоты, которая прикрывала танки, осталось пять человек. Когда часть остановилась в лесу, майор-танкист подошёл к башне танка, на которой сидел мой отец и приказал: «Солдат, посмотри в лесу справа, нет ли там немцев?» Отец пошёл. Какая-то птица беспрерывно перелетала ему дорогу, чуть ли не хлопая крыльями по лицу. Обескураженный солдат остановился и тут же услышал немецкую речь. Прямо перед ним, за небольшим болотцем, стояла вражеская танкетка и два фрица; один ногой прощупывал грунт. Отец сразу лёг на землю и пополз к своим. «Если б не эта птичка, немцы в упор расстреляли б меня. Как будто не птичка, а материна душа спасла от смерти», – рассказывал отец.