Моим планам не суждено было осуществиться. Из-за постоянно противного вкуса воды (где они её только набирают!) я не почувствовала сонное зелье. А когда очнулась, мы пересекли границу с оборотнями. Это было больше суток назад. Об этом мне сказали сразу, когда я пришла в себя. Развязали руки. Но глаз с меня не сводили. Видимо считали, что назад теперь вернуться самостоятельно не смогу. Чтобы пересечь границу нужно разрешение и деньги. Ни того ни другого у меня не было. Откуда разрешение у этой банды?!

Я, конечно, расстроилась. Все-таки к Роксиду уже привыкла. Длакрус для меня был совершенно не знаком. Всё что я о нем читала касалось истории. Что он представляет из себя сейчас не имела понятия. А главное, не понимала смысла всего этого. Я уже смирилась с мыслью что этот велиар возможно действительно мой брат. Хотя для меня это звучало дико. После того разговора, когда он издевательски поведал о родстве и своей жизни, в минимальном количестве, больше на меня не обращал никакого внимания. Какие планы он вынашивал, что хотел от меня получить, так и осталось для меня загадкой.

На данный момент, всё чего мне хотелось — пить и есть. Пить мне дали вволю. И вода на этот раз была отличной. Может мне так показалось, потому что горло пересохло, а губы покрылись пленкой, может привыкла. Или мне перестали сыпать в неё всякую гадость. На мысль о зелье меня подтолкнул и странно довольный взгляд братца. Видимо его удовлетворяло моё состояние — слабое и покорное с виду. Я заметила это краем глаза и опустила голову вниз. Не надо, чтобы он понял, я просто ослабла, не сломалась. Больше от недостатка воды, чем еды. К диете и скудному рациону я была привычна, как танцовщица. Я с наслаждением пила чистую прозрачную воду, она струйками текла в меня и от удовольствия я чуть ли не мурлыкала и пела.

Напои вода, дай сил,

Чтобы дух мой воспарил,

Чтобы воздух задрожал,

Нитью путь мне указал.

Ты вода, очисти душу,

Суть мою не смой на сушу.

Птицей вольной дай взлететь,

Недругов мне одолеть.

Подневольной птицей в клетке

Или чучелом на ветке -

Не позволь мне стать такой.

Не привыкла быть слепой.

И ведомой я не стану,

Не нырну назад в нирвану.

Мне болванчиком кивать -

Лучше жизнь свою отдать.

Омывай меня водица,

Чтоб смогла преобразиться,

Смой с меня усталость, голод,

Неудобство, что расколот

Мир мой надвое сейчас,

Выдернут из жил каркас.

Ухвачу я вольный ветер,

Из него смотаю плети,

Спеленаю, рот заткну

Я врагам своим. Сбегу.

Упорхну свободной птицей,

Буду им во сне лишь снится

Карой Божьей и людской,

Что нарушили покой.

Слова рождались во мне скорее образами, чем заклинанием или молитвой… И я не сразу заметила что происходит. Очнулась под громкое неистовое ржание лошадей.

Повозка остановилась посреди дороги. Лошади вставали на дыбы, били копытами, но не сдвигались с места. Всадники и возница замерли на месте. Глаза моих тюремщиков почти вылезали из орбит, а рты были открыты в беззвучном крике. Они кричали! Но из их глоток не вылетало ни звука! Я вскочила в страхе, чтобы увидеть, от чего они пришли в ужас. Оглядывалась по сторонам. Но дорога была пустынна, а вокруг меня было спокойно и тихо. Только макушки деревьев вдоль дороги шевелились беспорядочными рывками. Вверху высоко в небе хаотично клубились воздушные потоки сквозь которые метались огненные птицы. Я внимательно взглянула на своих церберов… И увидела… Их тела оплетали тонкие, почти прозрачные нити воздуха тянущиеся сверху, не давая сдвинуться с места или пошевелиться. Эти нити могла увидеть только я, для остальных они были невидимы. Сами они не могли понять, что происходит. Кто схватил их и заткнул рты. Я в изумлении, восторге и ужасе одновременно наблюдала некоторое время это светопреставление. Пока до меня не дошло. Было ли это заклинанием невольно сорвавшимся с моих губ или родившемся в моей душе. Или это было ответом на мои молитвы и чаяния. Но мне дали возможность убежать, задерживая на время моих надзирателей. От повозки в сторону тянулись такие же нити, но они искрились чистотой и покоем. Не раздумывая дальше я сорвалась с места и бросилась по этой божественной дорожке, уводящей меня в сторону, дальше от моих мучителей. Я не знала куда двигалась, есть ли впереди жилье и люди, главное — скрыться подальше. Потом я буду думать, что делать, куда идти. У меня как будто выросли крылья, я мчалась через лес не замечая ветвей, которые хлестали и били моё тело. Мои бальные туфельки развалились, я потеряла их прыгая через поваленную корягу. Чувствовала, как в ноги впиваются иглы сосен, засохшие и острые, давно опавшие, наверно, скинутые с веточек сильным ветром. Птицы примолкли и стояла оглушающая тишина. Не помню, сколько я так мчалась не разбирая дороги. Совершенно внезапно силы мои иссякли и я рухнула у очередного дерева споткнувшись о его корни. Видимо, милость богов на этом закончилась. Снова стали слышны звуки окружающие меня, птицы гомонили, ветви скрипели под ветром, а сам он тихонько плакал и подвывал. Но я была благодарна и такой малости. Сомневаюсь, что смогла бы скрыться от своего окружения в других условиях. Оборотни и велиары исконные охотники, им ничего не стоит отыскать свою жертву. Здесь же я поняла, мои запахи и следы были уничтожены с помощью первозданной стихии. Стихии, которую я сама же и вызвала и заставила действовать по своему разумению. Невольно. Но разве я этого не хотела в своей душе?

Не заметила как стемнело. Лес окутался ночной тенью. Мне стало страшно и одиноко, я свернулась в клубок и заснула. От напряжения, усталости, голода. Силы истекли из меня. Все их я отдала на рождение стихии.

Проснулась я от веселого щебета птиц над головой. Они сидели на ветвях и удивленно поблескивали круглыми глазками. Да, для них я представляла интересную картину. Грязная, растрепанная, исцарапанная, в одежде висящей на мне лохмотьями сквозь которое видно голое тело. Красавица, что ни говори. Я зашлась в истеричном смехе. Птицы вспорхнули со своих веток, а я каталась по земле и не могла успокоиться. Обессилев, я наконец замолкла. С трудом села, прислонившись к стволу. Оглянулась. Береза. На меня хлынул освежающий поток. Я закрыла глаза и отдалась этому чувству родства. С некоторых пор береза ассоциировалась у меня с Борвесом и чувством покоя. Её близость придавала сил и уверенности. Их я сейчас и почувствовала.

***

Я брела по лесу. Становилось всё темнее. Не потому что сумерки наступали. Лес становился всё гуще и глуше. Я уходила в сторону от дороги где остались мои похитители. Знала, что могу зайти в самую непролазную чащу, но заставить себя двигаться обратно, чтобы быть ближе к жилью не могла. Вот оно русское авось в полном своем выражении. Авось выйду на тропу. Авось найду домик в лесу. Авось выйду к людям. Другим людям. Не велиарам.

Ноги нещадно болели. Ступни были изранены в кровь. Еще у березы я оторвала полосу ткани от подола и обмотала ноги. Это мало помогало. Раны были не залечены. Тратить силы пытаясь сделать невозможное не стала. Только слегка убрала болевые ощущения. Раны на руках медленно заживали, покрывались тонким слоем новой кожи.