— Это да. Но нам пора идти за стол, а то Джорджина меня заклюет перед сном. Наговоримся после ужина.

В столовой вокруг стола плавно сновали две женщины лет за сорок: служанка и госпожа – одна полная, другая статная. Завидев мужчин, служанка передвинулась в торец стола, к закрытой фаянсовой кастрюле, а госпожа еще более выпрямилась, секунд в пять рассмотрела гостя и переместила глаза на мужа, сменив их выражение с изучающего на требовательное.

— Герр Городецки, – чопорно произнес хозяин по-немецки, – позвольте представить мою жену, Джорджину, урожденную Рид Кроу, дочь английского дипломата.

Фрау Паллавичини слегка кивнула, как бы подтверждая вышесказанное и вновь посмотрела на гостя – уже с выжидательным выражением лица. Макс вздохнул (внутри себя) и тоже представился:

— Максим Городецкий, житель Галиции. Я сын трех господ: один меня породил, другой усыновил, третий воспитал. В Вене я известен как начинающий драматург.

— Я читала об успехе Вашей пьесы, – вновь кивнула Джорджина. – Только я думала, что к нам придет какой-то другой Городецкий, дипломат.

— Меня убедили, что в новом веке дипломатия станет изощреннее, причем на первой стадии переговоров более убедительным может оказаться любой разумный человек, добившийся известности. Для подтверждения этого тезиса на переговоры с султаном был отправлен я.

— Вы хотите вести переговоры с Абдул Хамидом непосредственно? – встревожился посол.

— Вероятно, придется, – кивнул уже Максим, – но не переговоры, а разговоры. О том, о сем, а там и до судеб мира доберемся….

— Об этом эрцгерцог мне не писал….

— Не волнуйтесь, Ваша светлость, мы будем с Вами действовать в плотной связке.

— Януш, – воззвала к мужу жена. – На подобные темы Вы будете разговаривать после ужина, а сейчас прошу к столу. Разливайте суп, Гретхен.

В отличие от ужинов в других домах в семье дипломатов разговоры не прерывались даже за супом. Джорджина, аккуратно поглощая в меру горячую жидкость, задавала и задавала вопросы гостю (в основном, о его светских знакомых), а он, отвечая на автомате, стремился манипулировать ложкой не менее искусно, чем хозяйка. Вдруг она задала иной вопрос:

— Как странно Вы держите тарелку? Разве это удобнее – наклонять ее от себя?

— Конечно, – с апломбом сказал Макс (с детства применявший сию московскую методу). – В этом случае капли с ложки падают на опустошенный край тарелки, а не на мою грудь.

— Ловко, – признала хозяйка. – Впрочем, капли с моей ложки почему-то никуда не падают.

— Вы – женщина, – завистливо вздохнул Макс. – Нам вашу аккуратность очень трудно освоить.

— Януш освоил, – хмыкнула довольно Джорджина.

— Чего мне это стоило, – бормотнул в усы Иоганн.

Вторым блюдом оказалось рыбное: Гретхен подняла крышку с фарфорового блюда, на котором лежали три запеченые красноватые рыбинки длиной сантиметров по 30, облитые каким-то соусом и обложенные овощным гарниром.

— Выбирайте, Максим, – предложила Джорджина. – Это знаменитые "султанки", которых по нашей просьбе прислали из дворца Йылдыз, резиденции Абдул-Хамида. По латыни они называются Муллус барбатус понтикус. Вкуснее рыб я не пробовала – особенно вот в таком виде: запеченые в белом вине! Недаром весь улов этих редких рыб идет на султанскую кухню!

Макс выбрал, конечно, ту, что менее казиста – хотя удалось ему это с трудом.

— Я сглупила, – признала Джорджина. – Надо было выбрать мне самой и разложить по тарелкам. Ладно, раз уж Вы нацелились на беседы с султаном, то он может угостить Вас и 50-сантиметровой султанкой. Но берегитесь: в гневе Абдул Хамид безудержен и легко может лишить Вас головы – хоть и не собственноручно.

— У него на обеде или ужине не будет к рыбе этого прекрасного токайского вина, – посокрушался Макс. – Или запрет на вина в султанском дворце отменен?

— Что Вы, Максим, – усмехнулся Паллавичини. – Наш Абдул позиционирует себя не только султаном, но и халифом, то есть духовным "отцом" всех мусульман и потому строго блюдет законы шариата. Так что вина мы пьем только на приемах в европейских посольствах – или дома, конечно.

— Бедновато в Стамбуле с развлечениями, – поделился своими впечатлениями Городецкий. – Одни кофейни кругом и мужчины, мужчины, мужчины. Вернее, женщины есть, но упакованные в покрывала и чадры, преимущественно в годах и преимущественно на рынках….

— Тем не менее Вы нашли сегодня подлинную драгоценность: принцессу и прямо на улице! – заулыбался Паллавичини.

— Как принцессу?! – воскликнула Джорджина. – Где? Кого?

— Фатьму Нуреддин, возле Долмабахче, – пояснил Макс. – Заинтересовалась моим автомобилем, а далее и мной самим.

— Вы мужчина, конечно, видный, – с сомнением протянула дама, – но влет заинтересовать внучку султана, да еще наиболее капризную…. Что Вы ей пообещали?

— Научить ее летать, – сказал, улыбаясь, Макс.