— Простите, мы спешим, — сказал Егор.

— Ради бога, мы вас не задерживаем, — сказала старуха.

— Счастливого пути, — сказал старик. — Вы правильно идете. Только умоляю, не останавливайтесь.

…Не хватало воздуха.

— А ты глубже дыши, — сказала Люська. — Смотри, как я.

Она оказалась железным, упрямым человечком. Егору даже стало смешно.

— К тетке спешишь, под Курск? — спросил он, сбивая дыхание.

— Дурак, — обиделась Люська.

Больше они не разговаривали. Сил не было.

Лет через сто они оказались на площадке, где замерли карусели и люльки-самолеты. Егор давно бы плюнул на все, но все равно бежал, потому что бежала Люська.

Вроде бы стало темнее и холоднее. Мимо, как за окном поезда, проплывали какие-то темные здания. Егор протянул Люське руку, и она крепко схватилась горячими пальцами. Егору показалось, что на небе луна, но сил не было поднять голову, поглядеть еще раз.

Жулик тоже устал, высунул язык чуть не до земли, наверно, уже раскаивался, что увязался за такими странными людьми.

Егору почему-то казалось, что он несет магнитофон и от этого ему тяжело бежать. Но бросить его он не мог, пальцы не слушались.

…Впереди, за широкой площадью, поднимались колонны. Вход в парк. Неужели они уже пробежали от метромоста до входа? А сколько еще бежать?

Конечно, Де-Воляй их обманул. И сейчас посмеивался. Никуда отсюда не деться. Ты совершаешь в жизни одну ошибку, главную, которую нельзя исправить. Егор хотел остановиться. Люська заметила, дернула за руку. Егора охватила злость на эту девчонку, он хотел было сказать…

Жулик отчаянно залаял и понесся вперед.

От входа к нему навстречу бежала белая собачонка.

Между колоннами входа видны были фонари улиц, перечеркнутые косо летящими снежинками.

— Гляди, — прошептала Люська. — Да гляди же!

Там, под фонарями, медленно ехал ночной троллейбус. Слышно было, как он тормозит у остановки. Его окна желтели, как окна теплого дома.

— А теперь смотри назад!

Люська торжествовала, словно все вокруг было делом ее рук.

Сзади, за площадью, устланной мокрым снегом, чернели аллеи черных деревьев, а от них по снегу через всю площадь тянулись две цепочки человеческих следов, а рядом, зигзагами, собачьи.

…Они стояли между колоннами входа. Примораживало. Егора била крупная дрожь.

— Отойдем подальше, — сказала Люська, — на улицу.

— Не бойся, — сказал Егор. — Мы уже пришли. Жулик пробежал мимо, бок о бок с белой собачонкой, оглянулся на Егора, чтобы тот не ушел без него.

— Ты сильный, добежал, — сказала Люська с одобрением. — Я думала, помру, чуть-чуть не померла.

— Ты смешной человечек, Люська.

— Нет, правда, без тебя я бы не добежала. Ну куда мне одной? Тебе далеко домой ехать?

— Нам вместе.

— У тебя мелочь есть на метро? — спросила Люська. — А то у меня ни копеечки.

— Наверно, метро еще не работает.

По той стороне шли ребята, человек десять, с гитарой.

— С Новым годом! — крикнул один из них, заметив Егора с Люськой.

— С Новым годом! — Люська притоптывала, чтобы согреться.

— Проводить тебя до дому? Я скажу твоей матери, что ты не виновата.

— У меня обойдется, — сказала Люська. — Ты не переживай. Вон автомат стоит, позвони домой, соври им, что у товарища загулял.

Голос у Люськи был взрослый, многоопытный и такой серьезный, что Егор рассмеялся.