– Ты вообще о чем??? Ты в зеркало смотрела?

– Я твоя жена…

– Ну и хуй с тобой!

С этими словами я отключился от разговора и направился к творческой братии.

– Господа, простите за отлучку. Кто-нибудь сможет мне помочь? Зачем мы здесь?

Все, за исключением Панангини, сидели на диване, потягивая содовую и морщась от пристального взгляда профессора. Тот всё еще стоял, подобно исполину, и пытался познать сакральный смысл бытия путем наведения шороху.

– Я слышал о вас… Кажется, Казанский?.. Журналист… Я прав?

– Браво, – ответил я, не обращая внимания на его смурной настрой, и демонстративно плюхнулся на диван.

– Езжайте домой.

– В смысле???

– В прямом. Вас вызвал старик. Старик мертв, а значит необходимость в вашем присутствии отпала.

– Но…

– Никаких «но». Собирайте вещички и в путь.

– …у меня контракт…

– Не бойтесь. Вам заплатят.

– И все же я хотел бы остаться.

Панангини посмотрел мне в глаза, видимо пытаясь убедиться, что я не псих, после чего махнул рукой и откровенно заявил:

– Если вас постигнет дурная участь, в том будет только ваша личная вина. Вам ясно?

– Вполне ощутимо.

Помещение заполнила гнетущая тишина, будто вот-вот должно было случиться нечто важное. И хотя каждый из присутствовавших знал, зачем он собственно пожаловал в этот неизведанный румынский замок, целостная картина была далека от понимания. Так что профессор попытался растворить нашу безнадежную наивность кислотой своего невообразимого обаяния и поставить реальные задачи перед реальными людьми.

– Итак, для тех, кто был в танке, повторяю… Мы собрались здесь, чтобы решить проблемы этого института. Проблем немного, но они очевидны и ставят руководство в тупик. К тому же вы все взрослые люди, и я надеюсь понимаете, что с гнилой проводкой мы и сами как-нибудь справились бы. А раз вызвали кого-то со стороны, значит это уже не фигли-мигли.

– Так какой план, шеф??? – спросил Косенец, теребя свои рыжие бакенбарды.

Панангини бросил на него полный ожесточенной злобы взгляд, и тот вмиг забыл о своей вредной привычке.

– В первую очередь заткнуться и слушать.

После громкого и резкого заявления понты рыжегривого моментально осели, а профессор между тем продолжал вводить всех нас в курс дела.

– На чем я остановился?.. Ах, да… Проблемы института. Начнем с того, что наш бесценный артефакт так и не был найден за прошедшую неделю. Правда, его как-то не особо резво искали. Я прав, Тёма?

Панангини посмотрел на моего однокашника с особым унижающим презрением и в то же время, словно пытал его, вытягивая крамольные крохи истины. Такой манерой злая мамочка терзает бедного ребенка в отчаянном желании разрешить сакральные секреты таблицы Пифагора. И как результат, Тёмыч виновато опустил глаза и разродился нечленораздельными оправданиями:

– Я… я… я…

– Хватит соплей. Твой дядя хоть и был придурком, но хотя бы не слюнтяем.

Артемий молча проглотил обиду, предоставив тем самым профессору свободу истязать следующего. Впрочем, как можно было вякнуть что-то против в ситуации, когда в руках твоего оппонента колеблется кирка. Того и гляди индеец Джо запустит томагавк прямо промеж глаз.

– Короче говоря, мне стало ясно, что никто в этом долбанном институте не собирается искать творческий итог четырехлетней работы моей экспедиции, и я нанял лучшего сыщика, почти Шерлока Холмса…

– Но с дипломом, – торжественно возвестили рыжие бакенбарды.

– С лучшим, – уточнил профессор, – Так что ловите момент для знакомства. Денис Косенец собственной персоной.

Рыжий выпендрежник приветственно поднял руку. Оваций не последовало, и он как-то небрежно вернул ее на место.

– Другой мой гость – Василий Розенберг – прибыл с просветительской целью. В данном случае он сторонний наблюдатель, поэтому сможет с неистовой беспристрастностью оценить ситуацию и сообщить о ней всему миру.

«Двуядерный» расплылся в широченной улыбке. Складывалось впечатление, что таких похвал ему не дарила даже родная мать.

– Ну и наконец наш негодник-журналист. Его призвал ныне покойный профессор Глусман. И хотя некоторые видят в его кончине нечто сверхъестественное, – произнося этот фрагмент, Панангини вновь бросил пренебрежительный взгляд в сторону Артемия, – я считаю, что он просто струсил, не смог устоять перед испепеляющим светом истины…

– Дзын-джы-дзынь…

Звонок, прервавший тираду профессора, слегка покоробил патетику обстоятельств, от чего он даже растерялся на миг, но тут же собрался и более приземлённо заявил: