Он резко поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Затем улыбнулся и поцеловал ее в прелестный носик.

– Любовь – серьезное слово, Лола. – Потянувшись, Окленд встал: – Пойду куплю чего-нибудь на завтрак. Хочешь бубликов? Ты какие любишь?

– А какие лучшие?

Он засмеялся и снисходительно покачал головой:

– Лучших не существует. Есть любимые.

– А ты какие любишь?

– С кунжутом.

– Тогда я тоже буду с кунжутом.

Филипп натянул джинсы и, глядя на обнаженную красавицу, раскинувшуюся на постели, улыбнулся. Хороший все-таки город Нью-Йорк, полный неожиданностей. Здесь жизнь человека может сказочно улучшиться буквально за одну ночь.

Пока он ходил за бубликами, Инид Мерль, обеспокоенная подозрительными ночными звуками в квартире племянника, решила его проведать. Она прошла через маленькую дверку в перегородке, разделявшей их террасы, и постучала в балконную дверь. Ее худшие опасения оправдались, когда на стук вышла молодая леди в футболке Филиппа на голое тело, открыла дверь и с любопытством уставилась на Инид:

– Вы к кому?

Инид прошла мимо девицы в гостиную.

– Филипп дома?

– Не уверена, – ответила девушка. – А вы кто?

– Сами-то вы кто? – поинтересовалась Инид.

– Я его девушка, – гордо заявила незнакомка.

– Вот как? – удивилась Инид, чуть руками не всплеснув от темпа современной жизни. – А я его тетя.

– О-о! – опешила девица. – Я не знала, что у Филиппа есть тетя.

– А я не знала, что у Филиппа есть девушка, – хмыкнула Инид. – Кстати, где он?

Девица попыталась воинственно сложить руки на груди, но спохватилась, что на ней маловато надето.

– Вышел за бубликами.

– Будьте любезны передать ему, что заходила тетя.

– Конечно, – пообещала Лола. Выйдя на террасу, она смотрела, как пожилая леди удалилась к себе через проем в перегородке.

Вернувшись в комнату, Лола опустилась на диван. Значит, у Филиппа есть родственница, проживающая буквально за стеной? Этого она не ожидала. Отчего-то Лоле казалось, что звезды вроде Филиппа Окленда не имеют родни. Она машинально листала журнал, не в силах забыть надменное выражение лица Инид, но вскоре убедила себя, что беспокоиться не о чем. Тетка совсем старая. Что она может сделать?

– Джеймс, что с тобой творится? – спросила Минди Гуч на следующее утро.

– Мне кажется, я не создан для славы, – признался Джеймс. – Не могу решить, что надеть.

Минди перевернулась на другой бок и посмотрела на часы. Начало седьмого. «Ну что за негодяй!» – подумала она.

– Нельзя ли потише? – попросила она. – Я устаю на работе.

– Это не моя вина.

– Неужели нужно так громко щелкать вешалками? Выбирай костюм беззвучно!

– Могла бы встать и помочь мужу!

– Ты взрослый человек, Джеймс, и должен сам решить, что надеть.

– Прекрасно. Пойду как обычно – в джинсах и футболке.

– Надень костюм, – приказала Минди.

– Я его четвертый месяц не вижу. В химчистке его, наверное, уже потеряли. – В голосе мужа появились обвиняющие интонации.

– Что ты устраиваешь, Джеймс? Тебя всего лишь сфотографируют.

– Для рекламной кампании нового романа!

– Да кто же назначает съемку в такую рань?

– Я тебе говорил – приглашен знаменитый модный фотограф. Он свободен только с девяти до одиннадцати.

– Господи Иисусе, да я сама могу тебя сфотографировать на сотовый телефон! И прекрати шуметь, я сказала! – потребовала Минди. – Если я не высплюсь, с ума сойду!

«Да ты уже сошла», – со злостью подумал Джеймс, сгребая в охапку вещи из шкафа и в гневе уходя в коридор. Сегодня торжественный день. День триумфа. Почему Минди только о себе думает?

Войдя в кабинет, он бросил одежду на стул, прямо как беспорядочная груда в тележке бездомного. Консультант Редмона по рекламе с невообразимым прозвищем Вишенка велел принести три комплекта одежды на выбор: три рубашки, три пары брюк, пару пиджаков и две пары обуви.

– Но я в основном хожу в кроссовках Converse, – сказал Джеймс.

– Надо постараться, – посерьезнел Вишенка. – Фотография станет вашим отражением.

Великолепно, мрачно подумал Джеймс. На обложке читатели увидят лысеющего типа не первой молодости. Он пошел в ванную и уставился в зеркало. Может, пора начинать брить голову? Но тогда он будет похож на большинство мужчин средних лет, скрывающих лысину. Кроме того, вряд ли ему пойдет лысина. Черты лица Джеймса были неправильные, а нос выглядел перебитым и неправильно сросшимся, хотя это была фамильная черта семьи Гуч, передававшаяся из поколения в поколение. В душе Джеймс мечтал иметь неординарную, запоминающуюся внешность. Он был бы счастлив походить на погруженного в свои мысли художника слова. Гуч попробовал задумчиво прищуриться и опустить уголки рта – получилась некрасивая гримаса. Махнув на свое отражение в зеркале, Джеймс напихал побольше одежды в тщательно сложенные запасливой Минди пакеты из Barneys и вышел в холл.