Собрание сочинений. Том 2
вернуться

Евтушенко Евгений Александрович
Шрифт:

«От меня не укроется…»

От меня не укроется,если спорим, грубим —уезжаешь ты в поездес кем-то, очень другим.Ест печаль меня поедом,все надежды губя,но иду я за поездом,увозящим тебя.И вдали, за рябинамив темноте, в пустотеогонечек рубиновыйчуть дрожит на хвосте.Огонек, мне не даденыйскуповатой судьбой, —он кровиночкой краденойуезжает с тобой.1955–1996

«Я буду сильным…»

Я буду сильным, буду.Я отведу беду.Близкое — забуду.В далекое — войду.Вот белые телята,вот избы у ручья…Держась за вентилятор,на крыше еду я.Кричит мне что-то тетя.За взрывом взрыв гремит.На бреющем полетепроходит «мессершмитт».Не поднимаю взгляда.Лежу, глаза смежив.Одно мне в жизни надо, —чтоб я остался жив…Но вот я, не убитый —на десять лет иной,иду с большой обидойот женщины одной.Плохое, злое словоя слышу, как в бреду,но чувствую, что сновая завтра к ней приду.Быть может, ждет награда,а может, и беда.Одно мне в жизни надо,чтоб я услышал: «Да»…Я буду сильным, буду.Отдам себя суду.Далекое — забуду.В близкое — войду.Нет, я годам не сдался,а победил года.Я и в живых остался,я и услышал: «Да».Но дам ли я немнимыйбольшой отдарок свойза то, что я – любимый,за то, что я – живой?!1955

Залы ожиданий

Вокзальный холод ранний.У касс толпа с пяти…О, залы ожиданий,которые в пути!Я с вами раздружился,себя не узнаю.Спокойно я ложилсяна желтую скамью.Мне не казался страннымлюбой набитый зал.В обнимку с чемоданомя сладко-сладко спал.Но, вспоминая давнее,гляжу на жизнь свою:как в зале ожидания,я в юности стою.Гудок, ты спой, не каркай!Мне бы – любой билет,хотя бы бесплацкартный,но никакого нет.28 сентября 1955–1996

Сапоги

К. Ваншенкину

Был наш вагон похож на табор.В нем были возгласы крепки.Набивши сеном левый тамбур,как боги, спали моряки.Марусей кто-то бредил тихо.Котенок рыжий щи хлебал.Учили сумрачного типа,чтоб никогда не мухлевал.Я был тогда не чужд рисовкии стал известен тем кругамблагодаря своим высокимамериканским сапогам.То тот, то этот брал под локоть,прося продать, но я опятьлишь разрешал по ним похлопать,по их подошвам постучать.Но подо мной, куда-то в Еткуль,с густой копной на голове,парнишка, мой ровесник, ехал,босой, в огромных галифе.И что с того, что я обутый,а он босой, — ну что с того! —но я старался почему-тоглядеть поменьше на него…Не помню я, в каком уж местестоял наш поезд пять минут.Был весь вагон разбужен вестью:«Братишки! Что-то выдают!»Спросонок тупо все ругая,хотел надеть я сапоги,но кто-то крикнул, пробегая:«Ты опоздаешь! Так беги!»Я побежал, но в страшном гамеу станционного ларькавдали с моими сапогамитого увидел паренька.За вором я понесся бурей.Я был в могучем гневе прав.Я прыгал с буфера на буфер,штаны о что-то разодрав.Я гнался, гнался что есть мочи.Его к вагону я прижал.Он сапоги мне отдал молча,заплакал вдруг и побежал.И я в каком-то потрясеньеглядел, глядел сквозь дождь косой,как по земле сырой, осеннейбежал он, плачущий, босой…Потом внушительный, портфельныйвагона главный старожилновосибирского портвейнамне полстакана предложил.Штаны мне девушки латали,твердя, что это не беда,а за окном то вверх взлетали,то вниз ныряли провода…28 сентября 1955

«Что ты плачешь…»

Что ты плачешь? У старого вязамы укрылись от сизой грозы,и сияют в тумане два глаза,словно две пребольшие слезы.За домами гудят паровозы,паровозы гудят о любви,и не плачут, не сетуют слезы —улыбаются слезы твои…29 сентября 1955

«Раньше ссорились мы не из милости…»

Раньше ссорились мы не из милостик примиренью, что будет потом.Мы не ссоримся — значит, не миримся.Мы бессильно жалеем о том.И, желая все чаще и чащеповторенья сомнений и мук,мы роняем слова, будто чашкииз нарочно ослабленных рук.Но ни горя, ни слез, ни участья,лишь вода из осколков течет.Что разбито нечаянно — к счастью.Что нарочно разбито — не в счет.29 сентября 1955

«Ты так любила прятаться…»

Ты так любила прятаться.Залезешь в уголоки там сидишь, упрямица,закутавшись в платок.Лукаво забираешьсяпод стол, а то и в шкаф.За шторы забиваешьсяи дышишь там в рукав.Вот белый сахар, колотыйеще твоей рукой.Ушла из этой комнаты.Живешь совсем в другой.Не раз уже прочитаназаписочка твоя.Но комнату мучительнооглядываю я.Тут шила ты, тут стряпала…Шагаю и грущу.Все думаю – ты спряталась,и все ищу, ищу…29 сентября 1955

«Ты мне, словно кораблю, все четыре стороны…»

Ты мне, словно кораблю,все четыре стороны.Далеко тебя люблю,широко, просторно.В самой первой сторонеты женою стала мне.В стороне другой, второйстала ты моей сестрой.В третьей стороне — ты дочь,мою старость гонишь прочь.А в четвертой стороне —мать, воскресшая в жене.29 сентября 1955—23 июля 1995