– Проходите, - повторила Василиса. – Бежать вам все равно некуда. Были такие смельчаки – потом возвращались, - она засмеялась, прикрыв сухие губы рукой.

Ее слова не произвели устрашающего действия, а наоборот, выглядели шуткой. Андреев был уверен, что бежать непременно надо, и это возможно. Но сделает он это позже, а не сейчас, когда для борьбы у него совсем нет сил. И он прошел внутрь. Василиса, проследовав за ним, закрыла дверь.

Андреев попал в просторный, почти пустой зал. Там было сумрачно и прохладно. На окнах были пожившие коричневые жаккардовые портьеры, об их долгой борьбе с солнечными лучами свидетельствовали желтые пятна.

На противоположной стороне от двери, согнувшись над низким письменным столом, сидела пожилая дама, которая что-то писала каллиграфическим пером. Увидев гостя, она остановилась и важно поднесла к раскосым глазам толстые линзы, болтавшиеся на резинке, как экстравагантное ожерелье.

– Еще один? – обратилась она к Василисе, пристально рассматривая Андреева.

– Да, Эмма Эммануиловна. Заведите на него историю.

– Иван Андреев, - по слогам произнесла Василиса. – Отсутствие сознательности.

Дама склонилась над серым бумажным листом и стала водить по нему такого же цвета рукой. После чего снова поднесла к глазам очки и, тяжело вздохнув, оценила проделанную работу.

– Тьфу! Снова ошибка, - пожаловалась она. – Все прибывают и прибывают – устала записывать. Ладно, перепишу. Идите!

Василиса почтительно поклонилась. Они прошли в душный коридор, где было такое же тусклое освещение.

– Может, расскажете что-нибудь? – рассердился Андреев.

– Этим сейчас и займусь, - спокойно ответила Василиса.

Коридор условно соединял два крыла. Каждый прибывший должен был пройти круг. В правом крыле находились недавно прибывшие, на пятый этаж помещали совсем новеньких. В левом жили приближавшиеся к исправлению. Самые просветленные, те, кто вскоре должен был покинуть эти стены, занимали левый этаж, поближе к Эмме Эммануиловне и входной двери. Все было устроено так, чтобы жители разных этажей никогда не пересекались.

Василиса вела Андреева наверх по крутой лестнице. Этажи отделялись друг от друга металлическими дверями, которые Василиса ловко, почти беззвучно открывала. От нависавших стен и душных лестничных пролетов у Андреева кружилась голова. Перед глазами в хаотичном порядке, как выпавшие из колоды карты, мелькали картинки. Он видел, как Эллочка смеялась над ним. Просов вместе с Буйным укладывал глину в телегу. Витька подгонял их и, как рабовладелец, стегал по голым окровавленным спинам длинным кожаным кнутом. Каждый удар сопровождался аплодисментами зрителей. Дождев и Зябликов радостно гоготали. Братья заразительно свистели, хватаясь от смеха за животы.

Наваждение так же внезапно прошло, как и началось. Тишина прервалась громким стуком. На последнем этаже, схватившись за дверную решетку, кричал и просил помощи босой, очень худой мужчина с густой разросшейся бородой и длинными скомканными волосами. Казалось, он был еще молод, но в глазах читалась непосильная усталость от жизни.

– Я все понял! Разве вы этого не видите? Я уже должен быть на первом этаже! Отведите меня туда немедленно! Помогите же мне! – захлебываясь слюной, скулил он.

– Жди здесь, - приказала Василиса Андрееву на несколько ступеней ниже от двери.

Она поднялась к бунтарю. Сначала он угрожал покончить с собой, потом упал перед ней на колени и зарыдал, вытирая лицо прохудившейся черной футболкой.

– Иди в свою комнату, Коленька, и подумай: исправился ты или нет.

Сегодня к тебе зайдет твой наставник, вот и поговоришь с ним, чтобы Эмма Эммануиловна внесла подробности в твою историю.

– Не хочу! Не хочу! Я ни в чем не виноват! – как ребенок, канючил Коленька.

– Конечно, не виноват. Мы делаем тебя лучше, помогаем тебе стать достойным гражданином достойного общества. Не подведи нас и в первую очередь, себя.

Коленька постоял – подумал и молча побрел вглубь коридора. Андреев пытался разглядеть: куда тот зайдет. Но так ничего не увидел, оттуда доносились лишь Коленькины жалкие всхлипы.

– Давай поднимайся, - махнула ему Василиса.

– Сколько этот парень находится здесь? Василиса ни не подумала отвечать. Она вела Андреева по белому коридору. Стояла мертвящая тишина.

– Вы же обещали мне все рассказать, - вспомнил Андреев.

– Нечего рассказывать. Жить теперь будете, как скажет ваш наставник.

Это главное, что вам надо запомнить. Когда Андреев заходил в свою комнату, он успел рассмотреть металлическую кровать советских времен и стоящий рядом с ней табурет. Дверь захлопнулась, и комната погрузилась в непроглядный мрак - ни одного окна, ни одного лучика света. Хуже больничной палаты, хуже тюрьмы… Андреев плюхнулся на прохладный матрац и закрыл глаза. Перед глазами с высоты птичьего полета замелькали глиняные домики.