Дарен отрицательно помотал головой. Элерия ответила за всех:

— Почти ничего, разве что отголоски каких-то невнятных легенд.

— Нам и самим о ней мало что известно, — продолжил вальдар. — Все держалось в строжайшей секретности. Но мы поняли — эту энергию, что меняет самую суть нашего мира, ученые берут из какой-то Бреши. Как она выглядит и где находится мы точно не знаем. Знаем только что где-то в Приволе. Страшно подумать куда они пробили брешь, если делать выводы из названия. Нас подвергали воздействию этой силы, ставили опыты, словно на мышах. И далеко не все эти опыты пережили.

Бруснир замолчал, а всем вокруг не терпелось услышать продолжение. В его темно-карих глазах плясали отблески пламени.

— Что же было дальше? — зачем-то понизив голос, поинтересовался Дарен.

— Выжившие стали вальдарами. Да, мы умеем колдовать, вот только не магия это вовсе. По крайней мере, не такая, как у чародеев. Это чуждая нашему миру сила. Хаотичная. И намного более древняя, если можно так выразиться. Впрочем, это лишь мои домыслы. Изучение этой силы видно продолжалось все эти годы и, в конце концов, что-то пошло не так. Все эти появившиеся после катастрофы твари изменились именно под ее влиянием. И только мы можем им противостоять, потому что сами носим ее в себе. Только в нас ее мало. Это как яд. Если принимать понемногу — привыкнешь. А сила эта хлещет в наш мир буйным потоком. Мы это чувствуем. Спросите у любого вальдара, — Бруснир встретился взглядом с сидевшим у дерева Левиром.

Левир кивнул:

— Если этот поток не остановить, наш мир, каким мы его знаем, перестанет существовать. Только мы очень сомневаемся, что процесс обратим.

— А что же маги? — поинтересовалась Элерия. — Они могли бы помочь.

— Выжившие после Волны маги сбежали первыми, — усмехнулся Бруснир. — Впрочем, правильно сделали. Они особенно уязвимы. Чужеродная энергия сводит их с ума и из них выходят самые опасные чудовища.

К костру, с большой охапкой сухих веток, подошел Шаймор. За ним Анели с кучей веток поменьше. Гулять по лесу Левир ей запрещал, но с Шаймором отпустил. У девочки была острая потребность попрощаться с каждым деревом в округе, ведь неизвестно доведется ли когда-нибудь сюда вернуться.

— Но вы-то не сбежали, — заметил Дарен, — хотя могли. Почему вы спасаете нас?

Бруснир пожал плечами:

— Здесь все просто. Это даже не вопрос выбора. Мы такие, какие есть. Это жизнь и в ней нужно участвовать, а не плыть бревном по течению. Плыть по течению не интересно, в итоге застрянешь в каком-нибудь тухлом болоте.

— Зато, какое множество болот можно повидать, если плыть против течения! — захохотал Шаймор. — Так веселее!

— Веселее, — улыбнулся Дарен. — А расскажите, как так получилось, что вальдары получили право не подчиняться приказам кого бы то ни было, кроме своего главнокомандующего?

Шаймор с Брусниром переглянулись.

— Думаю, теперь это уже не имеет смысла скрывать, — сказал Бруснир. — Нас забрали прямо с фронта и отвезли в Привол. Поселили рядом с лабораториями, держали взаперти, охраняли, словно преступников. Мы ничего не понимали, а нам ничего не говорили, только что таков приказ. Потом некоторые заболели, нам стали сниться кошмары и, в конце концов, воины начали превращаться в ворлоков.

— Тогда и слова еще этого не было, — встрял Шаймор. — Мы их так прозвали из-за грудного клекота, что звучит как «ворлок».

— Мы все тогда были не на шутку напуганы, — продолжил Бруснир. — А больше всего пугала неизвестность. Военные стали забирать тех из нас, кто плохо себя чувствовал. И они уже не возвращались. Нам это, само собой, не понравилось. До нас дошло, что над нами ставят опыты, а тех, кто заболел, просто убивают.

— И мы устроили хорошенький такой бунт, — снова вмешался Шаймор. — Захватили там половину лабораторий, и они ничего не смогли с нами поделать. Пытались даже нас перебить, но не тут-то было. Мы и до этого уже пару лет как отвоевали, опыта поднабрались, а теперь постепенно освоились с новой силой, которой они нас накачали. Ну и подпалили им задницы.

— Эх, веселая у вас была жизнь, — с горящими глазами заметил Дарен.

— Это из уст Шаймора все весело, — возразил Бруснир. — А нам тогда было не до веселья. Эта сила Бреши… Она норовит поглотить самую твою суть. Дашь слабину и все — ты чудовище. Плюс кругом война и те, что должны быть союзниками, пытаются нас убить.

— Да, они нападали пару раз, — согласился Шаймор. — Но ничего у них не вышло. Не будь тогда войны, они бы привели подкрепление, и для нас все могло закончиться печально. Но людей-то им и не хватало.

— И потому они попытались с нами договориться, — добавил Бруснир. — Мы выдвинули свои требования, и им пришлось их принять. Одним из требований было то, что отныне мы подчиняемся только приказам собственного главнокомандующего и являемся независимым воинским подразделением.

— А потом мы выиграли войну, и с нами пришлось считаться, — подвел итог Левир.

Криза наблюдала за всеми в сторонке и перекатывала в руке маленькую прозрачную колбочку с зельем. Разговоры слились для нее в монотонный гул, и перед внутренним взором постепенно возникла картина. Она, совсем еще молодая, проснулась утром, протянула ладонь и нащупала только пустую постель. Сладко потянулась, выбралась из кровати, укутавшись в простыню, и вдруг замерла. В груди кольнуло — что-то было не так, что-то неуловимым образом изменилось. Криза обвела взглядом маленькую комнату в придорожной таверне, которую снимала уже несколько дней: облупившаяся штукатурка на стенах; старая, уже не раз чиненая, мебель и едва пробивающиеся сквозь густую крону дерева за окном лучи Таноса. Тревога на красивом лице усилилась. Тонкая рука взметнулась вверх, собрала рыжие волосы со лба и, отодвинув на затылок, замерла там. На низком шатающемся столике в углу возле двери лежала записка. Простыня упала на пол, а Криза бросилась к столу. Пальцы дрожали, когда она читала письмо. Если эти пару строк можно было назвать письмом.