– Отлично, – одобрил решение барон. – Тогда скажи, как вышло, что вы собрались в таком большом количестве, чтобы напасть на нас, а не на каких-то других путников? Знали ведь, зачем пришли? Признавайся, злодей!

– Твоя правда, господин. Слухами земля полнится, а слухи те впереди вас бегут на тоненьких ногах. Говорят, сокровища несметные везете вы. Одних самоцветов десять сундуков полных, а золотом мешки набиты, как подушки – перьями. Еще говорят, будто мехов у вас столько, что в пять возов не вмещаются. Как тут не позариться… Много дней мы за вами крались, удобного случая дожидаясь. Вот и дождались. – Пленный кивнул на тела сообщников, уволакиваемых с поляны за ноги. – Что ж, видать, судьба такая.

Дослушав исповедь до конца, барон подал своим людям знак. Евпраксия поспешно отвернулась и заткнула уши. Прикосновение к плечу заставило ее вздрогнуть. Это был фон Дюрент.

– Все кончено, Ваше Высочество, – произнес он по-немецки. – И все только начинается. Теперь придется быть вдвойне осторожными. Немало найдется желающих завладеть вашим приданым, полагаю.

Горислав, заметив, что они беседуют вдвоем, следил за ними исподлобья. При этом он машинально вонзал меч в землю и вытаскивал его, очищая клинок от крови.

– Сегодняшний бой убедил меня в том, что я нахожусь в полной безопасности, – молвила Евпраксия.

Немецкий язык давался ей все лучше. Кроме того, ей нравилось изображать из себя взрослую женщину. Если на родине она была для всех лишь дочерью князя, то в пути успела зарекомендовать и почувствовать себя полноценной графиней, избранницей всемогущего саксонского маркграфа. Фридрих фон Дюрент это чувствовал и применил новую тактику, решив сыграть на тщеславных струнах девичьей души.

– Я и мои рыцари готовы головы сложить за вас, Ваше Высочество, – произнес он, отвешивая учтивый поклон. – Тем более обидно видеть то недоверие, с которым вы относитесь к нам в последнее время. С вашим умом, с вашей образованностью и интуицией вам следовало бы лучше разбираться в людях.

– Если вам показалось, что я несправедлива по отношению к вам, то прошу прощения, барон, – сказала Евпраксия с достоинством. – Сейчас я не вижу причин, которые бы побуждали меня усомниться в вашей самоотверженности и преданности.

Горислав с силой бросил меч в ножны и пошел прочь, давая понять, что крайне недоволен затянувшимся разговором хозяйки с напыщенным немцем.

Они оба проводили его взглядом, а потом посмотрели друг на друга.

– Благодарю вас, барон, – сказала Евпраксия, скосив глаза в сторону. – Я непременно расскажу его величеству о вашем подвиге.

– Это не подвиг, Праксида, а лишь исполнение долга, – ответил фон Дюрент. – И долг велит мне заботиться о вас, как о собственной возлюбленной… – Дождавшись появления румянца на нежных щеках девушки, он предусмотрительно прибавил: – Или сестры.

– Я ценю вашу заботу, – пробормотала она, потупившись.

– В таком случае, Ваше Высочество, позвольте мне проявить эту заботу в полной мере, – продолжал барон. – Ибо признание казненного злодея не дает мне покоя. Тайна, известная двоим, перестает быть тайной. А мы подверглись нападению целой шайки головорезов, которые были осведомлены о том, что мы везем богатое приданое. Сколько еще нам встретится таких шаек на пути? И каково будет число нападающих в следующий раз? Полсотни моих рыцарей, конечно, стоят тысячи вооруженных варваров, но нападение может произойти в лесу или ущелье, где невозможно выстроиться в боевой порядок…

– Вы забыли о десяти дружинниках Горислава, – вставила Евпраксия.

Немец пренебрежительно поморщился:

– Полагаться на них нельзя. Они недисциплинированные и плохо обученные. Сегодня бились с врагом мои соотечественники, Ваше Высочество. Горислав со своим отрядом держался позади.

Лучше бы он этого не говорил. Доверие к нему, которое начало зарождаться в душе Евпраксии, моментально испарилось. Она собственными глазами видела, как дрались киевляне, и не считала, что они хоть в чем-то уступали людям фон Дюрента. И не удержалась от желания нанести ответный укол.

– Вряд ли победа была бы одержана без Горислава, – сказала она. – Он и его воины начали биться, когда ваши рыцари, барон, еще только приходили в себя и искали оружие. Насколько я могу судить, нападение отражали двадцать человек. И лишь половина из них была в немецких доспехах.

Это была чистая правда, а потому она подействовала на Фридриха фон Дюрента особенно болезненно. Хладнокровие в очередной раз изменило ему. Вместо того чтобы мягко склонить княжну на свою сторону, он разразился желчной тирадой в адрес Горислава и вообще всех русских, которых уподоблял грязным животным. И снова Евпраксия умело парировала нападки, произнеся холодно:

– Оскорбляя моих соотечественников, вы оскорбляете меня, барон. И не вам судить об опрятности после недавнего купания в болоте.

С этими словами она окинула многозначительным взглядом наряд фон Дюрента, который действительно смотрелся не самым лучшим образом. Он задохнулся, подавившись своей ненавистью. План втереться в доверие к Евпраксии окончательно провалился. Барон намеревался предложить ей свое общество на протяжении дальнейшего путешествия, однако теперь было поздно. Он заранее знал, каков будет ее ответ.