Грегуар проснулся вечером, когда стало смеркаться. На соседней лежанке спал хозяин. Юноша вышел на улицу.

– Выспался? – спросила сидевшая на крыльце Вероника. – Я уже успела постирать твою рубаху. На солнце она быстро высохла.

– Спасибо. Как же сладко я спал! – потянувшись, сказал Грегуар.

– Пойдём к реке, – предложила Вероника.

Они вышли за пределы деревни. У реки, к берегам которой подступали ольховые заросли, было тихо, лишь мерно журчали речные струи.

– Здесь река намного шире, чем возле нашего дома. Тут очень красиво, – сказал Грегуар.

– Я часто сюда прихожу, – сказала Вероника.

Неожиданно для себя, он привлёк её к себе и поцеловал в щёку.

– Не надо, – отстранившись, сказала Вероника.

– Понимаю. У вас, катаров, не принято целоваться?

– Дедушка будет недоволен, если об этом узнает. Пора возвращаться домой, – решила Вероника.

Они направились к деревне. Возле сарая Вероника остановилась и сказала:

– Переночуешь здесь, на сене. В этом сарае часто ночуют странники.

Грегуар приоткрыл дверь и заглянул в сарай. Из темноты послышался громкий всхрап. От неожиданности юноша вздрогнул.

– Не пугайся. Это Аврора, – сказала Вероника.

– Я не боюсь, – сказал Грегуар и шагнул в темноту.

И в этот же момент на него упало что-то тяжёлое и мохнатое. Раздался пронзительный визг. Юноша успел прикрыть лицо локтём и спихнуть с себя визжащее существо.

– Кто это? – спросил перепуганный Грегуар.

– Бушар. Ты его тоже напугал, – засмеялась Вероника.

– Вот же зверюга! – постепенно приходя в себя, проговорил Грегуар.

Скрипучая дверь закрылась. И тут нежные руки Вероники обвили его шею. Голова у него закружилась, он сделал шаг в сторону, обо что-то споткнулся и упал на ворох душистого сена, увлекая за собой Веронику.

– Что ты делаешь, Грегори? – тихо проговорила девушка, когда Грегуар поцеловал её в податливые губы.

Замирая от предчувствия близкого счастья, Грегуар прошептал:

– Я люблю тебя, Вероника!

– Поцелуй меня ещё раз, Грегори! – прошептала Вероника.

В это мгновение Грегуар решил, что очутился в раю…

Грегуар проснулся, когда сквозь щели в стенах сарая стали пробиваться тёплые солнечные лучи. Рядом с ним безмятежно спала Вероника. Юноша с восторгом посмотрел на красавицу. Взгляд его задержался на её левом плече, на котором выделялось коричневое родимое пятно в форме рыбки. Вероника потянулась и, приоткрыв веки, тут же встала. Она стряхнула с платья сухие травинки, вышла из сарая и направилась в дом.

Грегуар почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернул голову и увидел лошадь, осуждающе косившую на него карим глазом. Юноша смутился и вышел на улицу. Навстречу ему из дома выпорхнула Вероника и, с укором взглянув на Грегуара, сказала:

– Хорошо, что дедушка всё ещё спит. Он не знает, где я провела ночь.

– Вероника, я люблю тебя! – воскликнул Грегуар.

– Молчи, грешник!

– Хорошо, я буду молчать, – пообещал юноша. – Надеюсь, нас с тобой не казнят твои односельчане, если узнают, что мы с тобой были вместе?

– Катары никого не станут убивать. Это мой и твой грех, который надо искупить.

– Теперь несколько дней нам нельзя ни есть, ни пить?

– Теперь нам надо каяться перед Господом.

– Согласен. Только можно вечером снова с тобой встретиться?

– Ты страшный грешник и безумец, Грегори!

– Мне сейчас так хорошо, что я готов сочинять стихи или написать картину, – сказал Грегуар.

– Ты умеешь рисовать и сочинять стихи? – удивилась Вероника.

– Немного. Отец несколько лет назад нанял бродячего художника, который всё лето учил меня писать картины.

– Надо же! А у нас гостил художник, который оставил кисти и краски. Оливия пыталась разрисовывать красками холст, но у неё ничего не вышло.

Вероника тяжело вздохнула.

– Ты любишь сестру? – спросил Грегуар.

– Да. Мне страшно за неё.

– Она спасётся. Вот увидишь!

– Я каждый день молюсь за неё… Так тебе принести краски и холст?

– Принеси, – обрадовался Грегуар. – Я хочу написать реку и восход солнца. Мне хочется изобразить виноградники, реку и далёкие холмы.

– Ты рассуждаешь как тот художник, который недавно останавливался у нас. Он тоже изображал на холсте деревья и жителей деревень с мотыгами в руках. Жаль, что свои картины он унёс с собой.

– Как звали того художника?

– Данье. А путешествовавший вместе с ним трубадур Патрис даже посвятил мне стихи, – сказала Вероника.

– Вот как… Я тоже посвящу тебе стихи, – пообещал Грегуар.

– Не переживай! Патрис был влюблён не в меня, – улыбнулась Вероника. – Он вздыхал по Оливии и посвящал ей намного больше стихов, чем мне.