Я быстро поднялась в свою комнату и только открыла дверь, сразу же взглянула на картину над кроватью. Отчаянные влюблённые вместе падают в пропасть. Сейчас они даже мне чем-то напоминают моих родителей. Они тоже погибли вместе, защищая друг друга… Правда, мне даже страшно представить, где тело моей мамы и что с ним делают… Но я и не хочу. Я знаю, что всё будет хорошо. И я похороню своих родителей вместе.

Решив отвернуться от этой картины, мой взгляд упал на другую. Мои мечты о Венецианском бале-маскараде… Всё. Теперь это невозможно. Как только я вернусь домой, я сниму эту картину и сожгу. Да. Именно сожгу. Чтобы не осталось ни одного доказательства, что она существовала. Я бы сделала это сейчас, но рука не поднимается. Мне надо немного отойти от произошедших событий и тогда я всё сделаю.

Быстро собрав необходимые вещи для себя и Феникса, я спустилась вниз и уже было направилась к выходу, как меня что-то потянуло обратно. С одной стороны, я хотела выйти и не думать обо всём, что случилось в этом доме, со мной и моими родителями, но с другой, я хотела окунуться в эти воспоминания. И другая сторона взяла верх. Я решила перед уходом, хоть уйду и ненадолго, обойти дом.

Сначала я зашла на кухню и взглянула на натюрморт, который подарила мне Корделия. Как же она радовалась, когда подарила мне его в День Благодарения. Посреди картины индейка, окружённая яблоками. Рядом тыквенный пирог и клюквенный соус. И, конечно, яблочный сидр. Обычное меню в такой день, которое у нас из года в год повторяется, иногда добавляясь чем-то новым. Она так гордилась проделанной работой. А для Корделии это и правда был подвиг. Она любила рисовать, но также была ленива, а потратить столько времени на картину ещё и не для себя – для неё это было что-то из ряда вон. Но она поборола себя и всё-таки нарисовала мне этот подарок. Картина была в красивой, деревянной рамке с изящными завитками, которую сделал Адам. Это был лучший День Благодарения.

Из кухни я прошла в гостиную. Тут было много картин и фотографий. Присев на диван, я взяла в руки рамку, где была фотография, а на ней вся наша семья. Эта фотография сделана на прошлом пикнике. Мы тут все такие естественные, счастливые. Как же хочется вернуть это время. А я ещё помню, что в тот день не хотела фотографироваться. Как я вообще могла не хотеть фотографироваться с родителями? Это же такая память! Возле этой фотографии стояла ещё одна. Там я с Корделией, поздравляю маму с Днём Рождения. Мама задувает свечи, а я с Корделией держу огромный торт, который мы сами испекли. Адам тогда был в другом городе на работе, поэтому фотографировал папа. Жаль, что его нет в кадре. Интересно, что мама тогда загадала? И исполнилось вообще её желание?.. А на другой фотографии я с Адамом в детстве. Кто бы мог подумать, что мы были такими маленькими и милыми?

Я решила отвернуться от фотографий и взглянула на картины.

Тут висело всего три картины: картина млечного пути, картина путника, который идёт по длинной дороге, которая не знает конца и картина моря. Всё это нарисовала я. Да, именно моря. Когда мама смотрела на эту картину, она успокаивалась.

Картину млечного пути заказал у меня папа. Не знаю, зачем она тут висит, но она ему тоже понравилась. Конечно не настолько как картина Феникса, но она тут висит уже несколько лет. А вот картина Феникса висит столько, сколько я себя помню.

Картину с путником, который идёт по длинной дороге, где не видно конца, заказывал у меня Адам. Я думаю, Адам ассоциирует себя с этим путником. У моего брата тоже не лёгкий путь и он совсем не знает конца своей дороги. Но это лично моё мнение. Это единственная картина во всём доме, выбранная им самим. В его комнате не висят картины, а только коллажи из фотографий. Адаму нравится фотографировать, а мне рисовать и писать стихи. У меня есть своя тетрадь, куда я записываю всё сочинённое мною. Последний стих я написала как только приехала с родителями на море. Сейчас у меня столько эмоций… Обычно в таком состоянии я и пишу стихи, но сейчас… Даже слишком много эмоций. Не могу собраться. Не могу сконцентрироваться ни на чём.

И наконец, любимая картина мамы. Эта картина нарисована в лёгких, ненавязчивых тонах. На ней изображено слегка бушующее море возле скал. На небе видно начало восхода. Вроде бы ничего особенного, но от картины веет умиротворением. Всё время, пока я рассматривала картины, кошка терпеливо сидела у меня на коленях в ожидании.

Я хотела пойти дальше, но… Всё. Я больше не могу. Я сейчас же вернусь к Кристоферу. Для меня это уже слишком. Не могу.

Я быстро вышла из дома, закрыла дверь и направилась к парню. Не успела я позвонить в дверь, как парень открыл её.

– Заходи, гостевая комната на втором этаже, - сказал он так, будто я не знаю.
– С тобой всё в порядке?

– Да, - сухо ответила я.

– Я бы так не сказал.

– Не сейчас, - сказала я, дав понять, что не хочу продолжения разговора.

Мы поднялись на второй этаж и парень указал на одну из комнат.

– Это твоя.

– Хорошо, - сказала я, медленно подходя к двери.

– Как же здесь всё напоминает Корделию, - задумчиво сказала я.

– Твою подругу?

– Да. Кстати, ты сейчас живёшь в её комнате.

– Оу. Если тебя это сильно напрягает… - начал парень, но я перебила:

– Ничего.

Честно говоря, я до сих пор не смирилась с тем фактом, что он живёт в её комнате. Но выгонять его было бы слишком нагло. Всё-таки, теперь, это его дом.

– А что с ней произошло? – поинтересовался парень.

– Сначала пропал её отец, а потом и она. Мать не выдержала и попала в психушку.

– Не лёгкая судьба.

– Веришь в судьбу?

– Совсем нет. Так, к слову пришлось.

Я подошла к своей «временной» комнате и сразу отметила, что она находится напротив комнаты парня. Аккуратно сложив свои вещи, я насыпала в миску корм для Феникса и добавила лекарства. Кошка явно была голодна и набросила на еду, а я уселась возле неё.