— Тогда мы можем пропустить по бокальчику вина, — как-то без особого энтузиазма предлагает он.

— Я не пью. И предупреждая все последующие вопросы — я очень спешу домой и не собираюсь никуда с вами идти.

— Тогда, может, подвезти? — зевая и не смотря в мою сторону, спрашивает он.

Нет, ну он просто издевается надо мной!

— Я живу недалеко, спасибо, — и как только створки лифта разъезжаются в разные стороны, пулей выбегаю из тесного помещения, забыв о том, что стоило бы снять с себя эти дурацкие очки и брекеты, перед выходом из здания.

Марк не отстает. Догоняет меня у выхода и следует по пятам.

— Ну, в таком случаи, провожу тебя до дома. На улице уже темно и опасно.

Хотела ему сказать, что опасно это когда его член без презерватива входит в очередную вагину, повышая тем самым риск подцепить какую-то венерическую болезнь, но успеваю вовремя прикусить язык.

Так и идем: я, гордо вышагивая по тротуару и от нервного тика не замечая даже, что с неба повалили снежинки, и Марк, молчаливо идущий в нескольких шагах позади меня.

И зачем, скажите мне, вызвался проводить, если боится быть замечен в компании очкастой девочки?

Он догоняет и шагает в шаг со мной только когда заворачиваем в темный переулок. И мне безумно любопытно — потому что здесь никто не сможет разглядеть ни меня ни его, или просто боится, что его украдут или изнасилуют в темноте за красивую мордашку?

Все так же, не проронив ни слова, проходим мимо мусорных баков нашего дома и краем глаза я замечаю полосатый свитер, свисающий с одного из них. Чем-то даже похож на мой. Зачем люди выбрасывают одежду если ее можно отдать нуждающимся?

Шагаю дальше, в голове множество мыслей — начиная от того самого свитера, заканчивая молчаливым хмурым мужчиной, идущим рядом.

— А это что? — останавливается и спрашивает он, указывая на зеленый лазерный луч перед собой.

А теперь представьте: вы идете по неосвещенной узкой улочке вдоль домов и у вас перед глазами резко появляется зеленый луч неизвестного происхождения. Каким будет ваша первая реакция?

Я не успеваю предупредить своего попутчика не поворачивать голову вправо. Поздно. Он уже наблюдает за представлением.

Смотрю на застывшего с открытым ртом Марка, перевожу равнодушный взгляд на окно первого этажа, в котором горит свет и через которое отчетливо видно, как творит свои грязные делишки Венька-онанист по кличке «зеленый фонарик».

Лицо красное, сосредоточенное, взгляд нацелен на нас, рука двигается вверх-вниз, даря такой долгожданный экстаз.

За те несколько лет, которые этот молодой и интеллигентный на вид мужчина, живет в нашем доме, он уже успел хорошенько достать всех жильцов своим увлечением. И никакой управы на него нет.

На Венькину приманку с фонариком никто в округе уже не ведется и старается поскорей миновать этот участок дороги.

К счастью, он не перечисляет себя к эксгибиционистам и не выпрыгивает из темных переулков, распахивая длинный плащ перед прохожими, демонстрируя свои причиндалы.

Поэтому, все, что ему остается — выжидать в засаде, пока какой-то неосведомленный бедняга, как Марк, например, не попадется на крючок.

— О, Боже, что это за больной ублюдок?! Выколите мне глаза кто-нибудь! — орет он, закрывая ладонью глаза.

— Это Венька. Он безобиден. И мы уже пришли, так что можешь возвращаться к своей машине.

— Я уж лучше вызову такси, — опасливо оглядываясь назад, произносит он.

— Ну, тогда, до свидания.

— Ага, до завтра.

Смотрим друг на друга, я — потому что подмечаю, что в темноте мужчина кажется еще более привлекательным, он — наверное, потому что все еще не может отойти от шока.

— Слушай, ты бы, может, не ходила так поздно домой одна. Вызывай такси от офиса. Мало ли какой еще больной урод может бродить по округе.

Не сговариваясь, мы поворачиваем головы в сторону окна Веньки, и словно в подтверждение слов Марка, именно в этот, скорее всего, пиковый для извращенца момент, он кончает. На стекло.

— Это было… — резко отворачиваясь от окна, говорит мужчина, пытаясь найти нужное определение.

— Сильно.

— Сильно?

— Ага, — говорю, не отрывая взгляда от его глаз, — никогда не видела столько спермы за один раз.

Боже, что я несу? Это все нервы. Определенно. Когда я нервничаю, я начинаю нести жуткую несуразицу.