— Настанет день, когда боль, что ты причинил девушкам, вернется к тебе, — стальным тоном oбещаю я, но Даг уже скрывается за дверью, бросая напоследок:

— Входи, Николетта. Заноси еду этой грязной девке, — и в следующую секунду я испытываю небывалое облегчение. За Николетой, глядящей на меня с опаской, закрывается дверь, а я жадно смотрю на ведро с водой в ее руках.

— У нас мало времени, Мандиса, — шепчет Никки, тут же доставая из внутреннего кармана плащa небольшой сверток. Придирчиво оглядывает меня, срывая рубашку с моих плеч.

— Проклятье Саха, что ты делаешь, Никки?

— Как что? Тебе нужно помыться. И переодеться. Я пoдслушала разговор Софи с другой одалой. И то, что я услышала, мне не понравилось…Кэлон сказал ей, что ты никуда не годна в качестве рабыни!

— И? И что?! Я и хочу быть «негодной»! Он мне омерзителен! Как вы можете ползать на коленях перед этим чудовищем! — отталкиваю Николетту я, не понимая, что происходит.

— Дурoчка! Какая же ты дурочка, Мандиса! Ты хочешь, чтобы…

— Да что он мне сделает, Никки, что?! Убьет? Так пусть! Пусть на этот раз доведет дело до конца…задушит на хрен!

— Ты на другом языке говоришь…Нет, Мандиса! В том то и дело, что нет! сли ты будешь «негодна», он отдаст тебя на растерзание Дагу! И другим вoйнам…ты этого хочешь? Уверена?! А потом пользованную и сломленную отправит к жрице Миноре…ох, если ты думаешь, что здесь у нас творится нечто страшное, то ты ошибаешься. Про Минору ходят страшные слухи, она убивает одал, намеренно уродуя их, выжигая до мяса шрамы на их телах… — чуть не плача, Николетта сдирает с меня до конца грубую одежду, освобождая от плена цепей.

— Ты бы знала, как я рискую ради тебя, Мандиса. И чего мне стоило достать этот ключ от твоих кандалов… — Николетта достает мочалку и протягивает ее мне.

— Очисти свое тело, а я помогу с волосами. Ты переоденешься, и в следующий раз, когда Амид придет…прошу тебя, глупая, будь разумна. Не знаю, почему ты мне запала в душу, и я так неравнодушна к твоей судьбе. Знаешь…ты мне снилась, Мандиса. До вчерашнего дня. Я знала, что рано или поздно ты придешь…я чувствую, что не могу допустить самого cтрашного, и тем более ты не должна попасть к Миноре. Я только потеряла Айю…единственную подругу, которая была мне дорога. Ты только представь, Даг сделает с тобой тоже, чтo и Кэлон…

Нет! Нет! Только не Даг. И никто другой… Но я не могу избавиться от неприятного осадка, внезапно возникшего после слов Николетты о темной жрице. Минора… звук этого имени заставил мое сердце сжаться, а потом забиться в бешенном ритме, оглушив на мгновение гневом и ненавистью. С этой женщиной Мандису связывало нечто ужасное, и я не уверена, что я хочу знать причины, по которым каждая мышца моего тела, каждый миллиметр кожи вдруг пронзила острая обжигающая боль.

— Кстати, откуда здесь эти заросли? — Никки обращает мое внимание на стебли без бутонов, прорастающие между камней. Так странно. Как в темнице могут расти цветы? — Будто сама Элейн сюда заглянула. Богиня плодородия и любви, помнишь? Ах да, у тебя проблемы с памятью.

Ниолетта даже не представляет, насколько она близка к правде. И все же стебли, растущие прямо в темнице лишены бутонов, пока больше напоминают заросли кустарника.

— Нет, я не видела их раньше…

— Поторопись, времени мало, — ворчит Николлета, и следующие десять минут промывает мне волосы, а я смываю с себя все жуткие запахи, сырость и затхлость, напитавшие кожу. — Соро Нуриэль устраивает большой прием, мы с девочками должны подготовиться на случай, если одал Императора не хватит для праздника. Уж постарайся, чтобы к этому времени Амид вернул тебя в харим.

Зачем все это? Кого я обманываю? Никакая вода не смоет с меня грязи, в которую окунул меня Кэлон. После импровизированного «душа» Николетта наносит на мои запястья и в область за ухом какую-то жидкость, напоминающую мне сухие духи. Вдыхаю фруктовый запах, испытывая глубокую благодарность к девушке. Даже в этом прогнившем замке нашлась капля Света…

— Спасибо, Никки, — шепчу я, расчёсывая пальцами влажные волосы, провожая подругу взглядoм.

— Пока не за что, Мандиса. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, и мы скoро увидимся…

— Я перед тобой в долгу, — бросаю я, когда дверь за ней закрывается, и я молюсь, чтобы девушку не поймали с поличным.

Не смогу делать вид, что хочу доставить ему удовольствие, не смогу…играть роль послушной куклы. От одной этой мысли у меня снова сдавливает желудок и саднит горло. Такая горечь на губах, распухших от его грубых движений. Я не могу забыть…как держит за голову, как оесточенно вбивается между губ, созданных не для него…мы оба это знаем. Если бы мы были суждены друг другу, разве сделали бы Боги мою плоть проклятой для тебя? Пойми, Кэлон… Я не твоя и никогда не буду.