– Ты меня с ума сводишь! – не сдержалась я. – Меня в жизни никто так не доводил.

– Если будешь жалеть – буду доводить, – спокойно ответил он.

И правда, в кипящем возмущении не оставалось места для жалости.

– Так! – перевела я дух. – Я постараюсь тебя не жалеть, а ты уж будь добр не подглядывай в ванной.

– Что, и пение не слушать?!

– Нет! – насупилась я.

– Как же легко закипаешь – забавно тебя злить, – Егор чуть наклонил голову, разглядывая меня. Похоже, стоило рассердиться – и его настроение сразу же улучшалось.

– Ты правда энергетический вампир, – заключила я.

– Видимо, тебе не встречались настоящие вампиры.

– Разве они существуют? – удивилась я.

– О, в моём мире кого только не встретишь, – потянул Егор. – Но лучше тебе не знать.

– Почему?

– Найдут брешь, высосут все жизненные силы, доведут до самоубийства, – стал серьёзным он.

– Даже так? – поразилась я. – Потусторонний мир оказывается куда опаснее.

– Да и в живых людях порой кроются те ещё демоны, – равнодушно заключил Егор.

– Расскажи мне про них, – стало любопытно.

– Я знаю только, что когда человек умирает, его душу забирают «вестники» или ангелы смерти. Они знают, кто и когда умрёт. Просто приходят, касаются, и душа может спокойно уйти в другой мир. Их мир для меня под запретом. Когда я умер, они меня не забрали, может, в тот момент я ещё признаки жизни подавал, может, меня не было в их списке. Не знаю. За мной вестник почему-то не пришёл. У меня много предположений, но это лишь теории, ответов никто не давал, – пожал плечами Егор. – Но за самоубийцами не приходят, их будто вычёркивают на том свете, и они навсегда остаются в этом мире. Им нужно искупить вину, выполнить какую-то миссию, чтобы их забрали. Они всячески стараются призвать вестника, а сил нет. Проклятая душа усыхает за долгое время, они превращаются в подобие большой пиявки, это даже не человеческий дух, какое-то существо. Главной целью становится забрать энергию живых. Они находят жертву, обычно человека, слабого духом или здоровьем, и присасываются к нему, потому что его легко сломить и добить. Человеку не хватит сил сбросить с себя пиявку. Вот они настоящие вампиры.

– И ты такой же? – поразилась я.

– Я не самоубийца, но с энергией и силой у призраков всегда проблемы. Быть может, лет через сто эта участь постигнет и меня, но пока я скорее полтергейст, мне хватает сил даже управлять домом. И что-то способно вернуть меня на время к жизни. Я долго думал, что именно, искал ответы, даже советовался с теми, кто изучает этот вопрос. Теории разные, большинство говорит о незавершённых делах, какой-то миссии, ошибке системы. Но мне импонирует одна: меня возвращает к жизни собака. Демон.

– Демон?! – я поразилась. – Но как?

– Возможно, слишком сильно нуждается во мне, призывает. Я думаю так. Пока более правдоподобных теорий не нашёл, – вздохнул Егор. – И я привязан к дому – появляюсь только здесь. Могу всем управлять, может, потому что меня тут слишком много, – пожал плечами он. – Так что, Катя, придётся терпеть моё соседство, пока я не найду способ призвать «вестника», чтобы он меня забрал.

– Тебе так плохо быть призраком?

– Нет, Катя, это прекрасно! – усмехнулся он. – Но я не хочу, чтобы меня разорвало от твоей жалости.

– Расскажи, как ты умер, – я устроилась поудобнее на кресле, приготовилась слушать.

– Кажется, кто-то сегодня собирался за продуктами, – намекнул Егор и отвёл взгляд.

Похоже, не все темы давались ему легко. Не стоило лезть в его историю и прошлую жизнь, наверняка это доставляло ему лишь боль. А я сразу начну его жалеть. Но Егор разжигал любопытство, вопросы просились наружу, в этот раз я тактично промолчала.

– Кать, не забывай, стоит тебе подумать обо мне, и я слышу эти мысли, – Егор не смотрел на меня, он, не отрываясь, вглядывался в огонь в камине.

– Мне любопытно, ничего не могу с собой поделать, – призналась я.

Теперь и за мысли просить прощения, много чести. Не буду. Но в голову, как назло, лезли сотни вопросов о родителях, о детстве Егора, о том, может ли он разговаривать с мёртвыми. Когда говоришь себе не думать о зелёной обезьяне, зелёная обезьяна тут же занимает все мысли. Моя «обезьяна» сидела в гостиной, и я не могла не думать о ней, как ни пыталась. Даже смутилась оттого, что не получается остановить поток рассуждений, а ведь он же всё слышит.

Егор чуть улыбнулся, покосился на меня:

– Когда обо мне кто-то думает – я этим согреваюсь. Любое, самое крошечное, воспоминание даёт мне сил. Конечно, куда приятнее слышать хорошие слова, но даже когда ты злишься и проклинаешь меня, это тоже идёт в копилку, в том числе и жалость.

Егор вздохнул.

– Холодно, когда никто о тебе не думает? – предположила я.

– Ты поселилась тут, и стало гораздо теплее – ты так рьяно возненавидела незваного гостя, – усмехнулся он. – Но это ощущение действительно похоже на холод или голод. Хочется эмоций, человеческого тепла.