Александр равнодушными глазами окинул стол, сплошь заставленный изысканными яствами. "С императорской кухни утащили, что ли?» – вяло подумал. Блуждающий взгляд наткнулся на топчан. Теперь на нём мягкий матрас, постелено шёлковое бельё. Есть почему-то не хотелось. Присел на краешек. Старая деревянная рама знакомо скрипнула. Медленно прислонился к стене, но сразу раздражённо выпрямился – задница скользит по шёлку. Пришлось лечь. Стал рассматривать знакомый потолок, глаза невольно остановились на пляшущих бликах отражённого от воды света. Ни о чём не хотел думать, вспоминать. Веки потяжелели, закрылись сами собой и Александр незаметно задремал. Разбудил тихий скрип открываемой двери. Бросилось в глаза, что блики на потолке стали темнее. "Ну вот, уже дремлю днём, – с вялым раздражением подумал, – как старая лошадь». Повернул голову.

На пороге стоит маленькая женщина, закутанная с ног до головы в мафорий, как грудной ребёнок в большую пелёнку. Александр несколько секунд непонимающе смотрел на нежданную гостью, потом вспомнил, что победителю в бою на арене положена девка, да и Зинка обещала.

– Проходи… туда, – буркнул, небрежно показывая рукой на лавку, – садись.

Женщина послушно засеменила через всю каморку, сёла на краешек лавки. Маленькие ручки чуть высунулись из широких складок мафория, смешно уложились на коленях. Александр с минуту сидел на кровати, мучительно выбирая между желанием спать дальше и женщиной. Широко развёл руки, изо всех сил потянулся и зевнул, завывая, как голодный волк. Направился к бочке с водой умыться. Бросил на ходу:

– Есть хочешь, валяй к столу.

Ополоснулся до пояса холодной водой, неторопливо растёрся жёстким полотенцем. Повернулся и… полотенце едва не выпало из рук. За столом сидит девочка, почти ребёнок, маленькая, худая и за обе щёки уплетает всё подряд. Он глупо стоит с мокрым полотенцем и растерянно смотрит, как она доела жареного фазана, ловко облизала пальчики и принялась за перепёлок с орехами.

– Эй, ты кто? – удивлённо спросил Александр.

Девушка испуганно замерла с открытым ртом. Она только сейчас увидела, что съела почти всё на столе и от этого перепугалась до полусмерти.

– Ой-ой, – тоненьким голоском запричитала девушка, – простите меня, я случайно!

– А если не случайно, а умышленно? – строго спросил Александр, – это сколько же ты съедаешь каждый день?

Девушка вжала голову в плечи, виновато развела руками.

– Я такой еды никогда не видела. Дома только хлеб и кислое молоко, иногда сыр, – шмыгнула носом, – ты сказал – валяй к столу, я и поела.

– А-а… ну да, сказал, – согласился Александр, – так ты, значит, самая лучшая? – спросил он.

– Не-ет, у меня братья… Вот они настоящие саранчуки, – ответила девушка, осторожно отодвигая подальше пустые тарелки.

– Так, ещё и братья… ага… Ну, я вообще-то другое имел ввиду… Вот что, – Александр ловко бросил полотенце на вешалку, надел рубаху, – рассказывай, сколько тебе лёт, как зовут, откуда взялась и чём тут занимаешься.

Девушка устроилась на жёсткой лавке поудобнее, маленькие ладошки улеглись на колени и затараторила, как белка:

– Вот значит так – меня зовут Марфа, мне уже тринадцать лёт, мой папа извозчик, мама стирает бельё на пристани для матросов. У меня есть десять братьев и две сёстры, я самая старшая, помогаю маме по дому. Вот!

– А здесь-то как оказалась?

– Меня за долги отдали. Папа брал деньги в долг на новую повозку, да вовремя не отдал. Ну, мама и договорилась с госпожой Клеопатрой, матушкой госпожи Зины, что я поработаю пока у госпожи Клеопатры, пока за долг не рассчитаюсь.

– А госпожа Клеопатра не сказала, кем ты будешь работать?

– Обслуживать клиентов постоялого двора. Ну, полы помыть, пыль вытереть, застелить кровать.

– И расстелить?

– И это можно, – шмыгнула носом Марфа. Смотрела на Александра большими наивными глазами, ожидая новых вопросов. Он вглядывался в девушку, не очень-то веря в наивность, но так и не увидел притворства. В глазах читалось только удивление – чего это взрослый дядька такие глупые вопросы задаёт?

Александр взял со стола виноградину, кинул в рот. Нежная ягода раздавилась, едва придавил языком, рот наполнился сладким соком. Проглотил, бросил ещё одну.

– Велик ли долг?

– Ой, и не спрашивайте – сто тридцать золотых, во! – опять затараторила девушка, – нам ещё повезло, дали в рост только на пятьдесят монет. Вот тридцать папа отдал, теперь ещё зарабатывает. Это очень большие деньги, но зато теперь у папы новая повозка, от клиентов отбоя нет. Я здесь поработаю за пятьдесят золотых и вернусь домой, вот.

Когда Александр услышал про сто или сколько там, золотых, он чуть не подавился виноградиной – это же гроши! Один сапог императорского гвардейца стоит вдесятеро дороже. Закашлялся, на глазах выступили слёзы. Девушка немедленно принялась заботливо стучать маленькой лапкой по спине.

– Большое спасибо, ты мне очень помогла, – учтиво произнёс Александр, откашлявшись, – Марфа, тебе домой хочется?

– Ага, – кивнула девушка, – там братики, сестрёнки – весело.

– А кушать ещё хочешь?