Чудесным образом обретенные деньги требовали быть потраченными, если не сразу и все, то хотя бы частично, что и привело меня к кондитерской. Поначалу я намеревалась даже — о, благословенные времена студенческих кутежей! — заглянуть в трактир, или посидеть в кафе, как то делают благородные дамы, но в последний момент передумала. На благородную даму я и в лучшие свои времена не очень тянула.

Впрочем, с данным фактом я уже пару лет, как смирилось… пожалуй, с того вечера, когда мой дорогой и единственный, с которым я всерьез вознамеревалась прожить жизнь в любви и согласии, подробно объяснил, почему мечты мои так мечтами и останутся.

Сволочью он был.

Но сердцу не прикажешь. Сердце потом еще долго и муторно ныло, стоило увидеть его… да что там, увидеть, вспомнить… и сейчас вот не к месту.

Женится?

Пускай себе… а мне и тут неплохо.

Сижу вот на лавочке, в тени разросшегося розового куста. Цикад слушаю. И собираюсь вкушать эклер… и вообще, вдруг да случится чудо, и сестрица моя реализует безумный свой план… мы разбогатеем…

Я зажмурилась, представляя гору денег… нет, то есть сначала горку, такую, невысокую. По колено примерно. Гретино колено. Потом вдруг стало смешно, если уж представлять, то от души… пусть гора будет с сестрицу ростом… а лучше с меня…

Воображаемая куча росла.

Цикады стрекотали. Душно, богато пахли розы. В руках у меня был эклер.

В кармане деньги.

Что еще для счастья нужно?

И решившись, я открыла рот, когда…

…протяжно и зловеще заскрипела калитка. Не та, которая выходила на улицу, ее, воображаемых клиентов ради, приходилось содержать в порядке. Но вот была еще задняя, махонькая, по семейному преданию, созданная исключительно для того, чтобы тайно сбежать из дому.

На свидания.

Я торопливо сунула эклер в рот и проглотила, почти не жуя.

Свидания нам не грозили. А вот ворья в округе хватало. Прежде-то они, меня опасаясь, дом стороной обходили, но все хорошее когда-нибудь да заканчивается. Коробку с оставшимися эклерами я спрятала под лавочку.

Вернусь и доем.

Сняла ботинки.

Носки мигом промокли. Надо же, и роса выпасть успела, пока я тут… мечтаниям предаюсь. Ничего, вот пугну вора, вернусь и продолжим…

Я ступала бесшумно, как матушка учила, пусть и подбиралась не к умертвию или, упасите боги, личу, но к наглецу, решившему, что, если у некроманта с личной жизнью не ладится, то его и грабить можно. Мысль эта наполняла душу мою праведным гневом. А пальцы сами выплетали полузабытую, как мне казалось, вязь проклятия.

Ничего серьезного… я закон нарушать не собираюсь.

Меж тем луна закатилась за тучи, надо полагать, для пущей зловещести антуражу… окна дома светились… как-то неровно светились, этаким зыбким болотным светом, в котором доминировал характерный зеленый спектр.

Я аж сама замерла от удивления.

Потом правда вспомнила, что на задний двор выходят как раз кухонные окна, а на кухне Грета экспериментирует… и судя по цвету пламени, вспомнила она про анатор и прочие, полагающиеся нормальному алхимику, атрибуты.

Небось, и травы свои жечь станет.

Или еще какую пакость… в общем, на месте вора я крепко призадумалась бы, стоит ли лезть в дом. Но похоже, благоразумие ему свойственно не было.

К темноте я привыкла быстро, да и заклинаньице одно вспомнилось, домашнее, от маменьки доставшееся с проклятьицем на пару. В общем, видела я и заросли малинника, и крапиву, что нынешним годом уродила особо буйною, и тощий зад вора, в оные заросли — вот бедолага — с головою нырнувшего.

— И чего тебе, недобрый человек, надобно? — ласково осведомилась я, а чтобы вопрос мой ответом уважили, огненный шарик на ладони подбросила.

К огненным шарам люди, как успела заметить, с большим пиететом относятся.

Вор, однако, ответом меня не удостоил, пискнул и попытался в заросли с головою нырнуть… это он зря. Я нашу малину знаю, в нее Грета свои зелья выливает, те, которые не удались. А что, удобно, окошко открыл и плескай себе…

Малине это только по вкусу.

Стебли выросли в мое запястье толщиною, листья жесткие с краями острыми, что бритва… а цветет синеньким… и ягоды синими выходят, правда, несъедобными. Ну, во всяком случае, человека, который бы их попробовать решился, мы не нашли. А самим как-то боязно, что ли.

— Куда, — я шарик убрала, и вора схватила за ногу. — Застрянешь, дурашка…

Нога дернулась, избавляясь от сапога. И вор вьюном юркнул в заросли, к вящей малины радости. Стебли зашевелились, мне даже послышалось, что сыто заурчали… надо будет сказать Грете, чтобы прекращала свои эксперименты, а то этак малина и нас сожрет…

Закачались глянцевые листья, пытаясь обнять жертву…

— П-помогите! — вор взвизгнул и подался назад. И верно, вот только от нашей малины так просто не уйти… я проклятье развеяла, похоже, оно лишним будет, и, стянув второй сапог — не специально, я ж не виновата, что у него сапоги так легко стягиваются — вцепилась в тощие щиколотки. — П-помогите…