– Сомневаюсь, – все так же спокойно возразил рейдер. – Общаясь с вами несколько минут назад, он не произвел на меня впечатления напуганного человека. Вообще, у этого вашего Бурундука, похоже, была весьма интересная, насыщенная событиями биография. Вы выяснили, кем он был раньше?

– Пытался, – чиркая зажигалкой, сердито буркнул Сарайкин, – да только хрена лысого узнал. Как заколдованный: куда ни ткнись, везде глухая стена. И никто ни гу-гу.

– Вот видите, – произнес рейдер таким тоном, словно подполковник был туповатым учеником, только что методом тыка ухитрившимся решить сложную задачу. – Скажу вам больше: я тоже пытался навести о нем справки, и с тем же результатом. Из чего следует, что покойный был очень грамотным, отлично подготовленным специалистом в весьма и весьма специфической области. Такие люди ничего не делают просто так и, тем более, от испуга. Нет, подполковник, он действовал обдуманно и очень толково. Уверен, если бы ему хватило времени, он укрылся бы за бронированной дверью спецчасти, откуда мы бы его без взрывчатки не выковыряли.

Сарайкин упрямо дернул плечом.

– Времени, чтоб добежать до спецчасти, у него было навалом, – объявил он. – А он побежал сюда и по дороге устроил пальбу…

– Причем перестрелку затеял именно он, находясь при этом в крайне невыгодной позиции, – добавил рейдер. – Видели когда-нибудь, как птица уводит хищника от гнезда с птенцами, притворяясь подранком?

– Доводилось, – буркнул Сарайкин, – чай, не в Москве живу. За рекой, в лугах, этих птиц, как грязи… Вы к чему это клоните?

– Рад, что вы вообще изволили заметить, что я к чему-то клоню, – с холодной насмешкой сообщил рейдер. – Остается только задействовать серое вещество, причем не то, из которого пошит ваш форменный китель, а то, которое по замыслу создателя должно находиться внутри вашей черепной коробки. Смотрите, что мы имеем. Грамотный, опытный, хорошо обученный начальник службы безопасности видит, что охраняемый им объект подвергается захвату – фактически, уже захвачен. Он понимает, разумеется, что охрана нейтрализована в первые же секунды, что он остался один и уже ничего не может сделать, чтобы отстоять завод: партия проиграна, сопротивление бесполезно. Остается только сложить полномочия, сдать ключи от служебных помещений и в полном соответствии с правилами игры, которые ему, без сомнения, известны, целым и невредимым покинуть территорию предприятия. А он вместо этого затевает перестрелку, бежит, раненый в ногу, под огнем через открытое место к лабораторному корпусу, забивается в этот подвальный тупик, откуда заведомо нет выхода, и здесь принимает последний бой… Бессмыслица? Глупость? А может быть, трезвый расчет? Вы вспомните птичку!

– Хотите сказать, что он нас нарочно за собой уводил? – догадался Сарайкин.

– Вне всякого сомнения. Из чего следует, что папка до сих пор где-то здесь, на территории завода. Он либо сунул ее куда-то на бегу, либо кому-то передал. Либо просто пытался отвлечь наше внимание от кого-то, у кого, как он точно знал, она в это время находилась. Из руководства в момент захвата в административном корпусе находился только директор, и папка, вероятнее всего, лежала в его кабинете. Сейчас ее там, конечно, нет, но я сильно подозреваю, что этот Горчаков точно знает, где она находится. Им я займусь сам. Весь персонал, находящийся на территории завода, тоже надо обыскать и допросить, но это не ваша забота. Вы, подполковник, поедете к Горчакову домой и тихо, без шума и пыли, не привлекая внимания широкой общественности, доставите сюда его жену и дочь. У него ведь дочь, я не ошибся? Превосходно. Боюсь, наш Михаил Васильевич станет упрямиться, и мне понадобится, гм… дополнительный рычаг давления.

– Черт, – огорченно воскликнул Сарайкин, – так это ж целая история! А говорили: полчаса, от силы час…

– Человек предполагает, а бог располагает, уважаемый Анатолий Павлович, – напомнил рейдер. – Кто же мог знать, что между нами и папкой встанет этот чудак? Надо же, себя не пожалел из-за стопки исчирканных бумажек…

– Далась вам эта папка, – с досадой сказал подполковник. – Целый завод в вашем распоряжении, а вам вынь да положь какую-то папку…

Рейдер посмотрел на него со смесью жалости и презрения, как на умственно отсталого, перевел взгляд на дверь кладовки, из-за которой опять слышались утробные звуки и плеск, и снова воззрился на Сарайкина все с тем же выражением презрительной жалости.

– Анатолий Павлович, – задушевным тоном произнес, наконец, он, – дорогой мой человек! Не лезли бы вы, ей-богу, не в свое дело! Не вашего оно ума, поверьте на слово! Просто поймите и усвойте: пока не найдем папку, я и мои люди отсюда не уйдем. Чем скорее найдем, тем скорее освободим вас от нашего присутствия. А заводишко этот нам нужен, как козе баян… Что вы так смотрите? Удивлены? Вы что же думали – что это рейдерский захват? Да господь с вами, голубчик! Сами посудите, на что нам этот хлам? И согласитесь, что захват предприятия, выполняющего заказы Минобороны и Роскосмоса, – это же о-го-го! Такие вопросы решаются на уровне Кремля, куда уж нам, грешным, с посконным рылом в калачный ряд… Папка – вот все, что мне нужно.

– Так я вам ее куплю, – пообещал обозленный его снисходительным тоном Сарайкин. – Какая, говорите, вам требуется – синяя?

– Попытка пошутить зачтена как неудачная, – помолчав, холодно сообщил рейдер. – Не надо острить, подполковник, у вас это плохо получается. Да и я не всегда благосклонно воспринимаю остроты определенного сорта – такие, как та, что только что прозвучала. Займитесь-ка лучше семьей Горчакова и постарайтесь не слишком сильно наследить у него в доме.

– А знаете что, дорогой мой человек, – язвительно передразнил его Сарайкин, – займитесь-ка вы всем этим сами! А мое серое вещество мне подсказывает, что настало самое время выйти из игры. Мы так не договаривались, и разгребать дерьмо, которого вы тут уже навалили выше крыши и собираетесь навалить еще больше, я не намерен. Ищите свою папку сами и имейте в виду, что времени у вас…

Дверь кладовки вдруг распахнулась, опять со стуком ударившись о стену, и оттуда, пьяно покачиваясь и с брезгливо-болезненной гримасой утирая рукавом халата испачканный рот, вышел Ушаков.

– Не торопитесь с решением, Анатолий Павлович, – глядя на начальника производственного отдела, сказал Сарайкину рейдер. – Вспомните лозунг большевиков: кто не с нами, тот против нас. Верно, Игорь Витальевич?

– Что? – вяло встрепенулся Ушаков. – А, да, наверное. Конечно… Простите, мне что-то не по себе… Можно, я пойду?