Словно ветер зашелестел у них над головами. Заметался огонь в черных свечах. Факелы испуганно дернулись, и нахлынул, словно волна, запах копоти, серы и склепного смрада...

– Все. Здесь нет пути. Разве только по этой тропинке. Среди ночи шею свернешь карабкаться тут над обрывом. Хорошо хоть луна... – Ходжа замолк в испуганно замер.

– Вон они! Там!.. Вперед, братцы! Убивай вурдалаков!

Со стороны моста раздались выстрелы. Вопли.

Взрыв – красным отсветом на окрестные скалы. Ольга рванулась назад. Туда, где пылал деревянный мост, и десятки пистолей, мушкетов били в их сторону, разрывая тьму вспышками света.

– Стой! Куда, дура глупая? – схватил ее за плечи Ходжа, прижал спиной к камням, закрывающим их от летящих с той стороны расщелины пуль.

Ахмет метнулся им навстречу под защиту камней.

– Уф... Трое. Может быть, четверо... Мост горит. Получилось... Что вы тут-то стоите? Нашли путь дальше?

Ольга кивнула.

– Ну так нечего ждать... Наверх.

– Именем Левиафана, Белиала, Люцифера... – Тот, что справа, положил девочку на алтарь, и она испуганно захныкала. – Именем Сатаны! – Нож, острый, как стекло, вспорол белое горло, прервав ее крик. Тот, что слева, подставил чашу, набирая теплую кровь. – Ave Satanas!

– Ave! – подхватил из-под черных капюшонов многоголосый хор.

Правый, шатаясь, отошел, унося завернутое в черную мантию, уже переставшее дергаться тельце, а левый встал с колен, в обеих руках держа потир, полный крови.

Джузеппе Орсини распрямился, сбросил с лица капюшон и закинул в сторону окровавленный жертвенный нож:

– Ave Satanas!!! – грудь была переполнена ощущением новой, неведомой силы, идущей через него.

– Стойте! – крик, смешанный с запахом копоти и опаленных волос. От звука этого голоса в груди у Ольги словно что-то оторвалось и упало. «Цебеш. Прямо у нас за спиной... Как он прошел через пылающий мост?!»

– Вперед! – подтолкнул Ахмет. – Наверх, скорее. Я его задержу. – И спрыгнул вниз. Навстречу Старику. Ольга с замиранием сердца услышала звук вынимаемого из ножен клинка. Чтобы скорее забраться наверх, уцепилась рукой за какой-то куст – оказалось, шиповник. Впрочем, она даже не почувствовала боли. Там, за спиной, железо ударило о железо...

Ходжа подал ей руку и втянул наверх. Между ними и Цебешем теперь было метров пять почти отвесного склона. Внизу, в свете луны, закрытые камнями от посторонних взоров и пуль, кружили фигуры Старика и Ахмета.

– Что у Цебеша в руках? Посох? – спросила Ольга.

– Судя по звуку – железный... Смотри! Не достал! Какой верткий колдун! Боюсь, Ахмету не просто будет его одолеть. Ну... Эх, плохо видно!..

– Ты что, так и будешь ждать, Ходжа?! Ведь Цебеш убьет его!

– Или он Цебеша... Рукопашная схватка – такое непредсказуемое дело...

– У тебя же есть пистоль, он заряжен! Пальни в Старика! Ведь нельзя же...

– Нельзя... Могу в Ахмета попасть. Вон как Старик кружится, словно чует, что я тут в него целюсь... Скотина...

Когда соборный колокол ударил полночь, Альбрехт Вацлав Эусебиус Валленштейн вошел в центр пентаграммы. Его губы кривились в скептической улыбке.

«Однако ты пришел сюда, генерал. Хотя и делаешь вид, что не веришь... Через всю страну, бросив свои дела и войну, мчался, чтобы теперь усмехаться?.. Нет. Тебе просто страшно. Смеешься, чтобы скрыть страх! – Пальцы Джузеппе сжались, словно схватив мертвой хваткой душу надменного чеха. – И, несмотря на свой страх, ты все же пришел. Ты здесь, хотя и боишься обряда, который тебе предстоит. Боишься, даже не зная всего, что знаем мы... Но жажда силы и власти в тебе сильнее, чем страх... Именно такой нам и нужен».

И Джузеппе Орсини – главный дирижер страшного концерта – уверенно махнул рукой.

Служка протянул Вацлаву на вытянутых руках потир, наполненный кровью младенца. И звуки страшной хоровой литании, коверкающей более древнюю, чем соборные стены, латынь, ударили в уши. Молитвы, похожие на заклинания, и заклинания, похожие на молитвы.

Джузеппе повелительно простер руки, и что-то огромное, бездонное разверзлось, явив миру первозданную тьму.

Орган стонал, мешая ветру выть. И слова заклятий слышал лишь тот, кто осмелился их произнести. Змей, держащий на себе небо и землю, кричал от боли. Но что им всем до этого крика...

«Ты позволишь ему умереть?»

«Нет!»

«Тогда соглашайся. Впусти меня здесь и сейчас... Ну?!»

Ахмет упал, отброшенный ударом стального посоха.

«Да! Хорошо. Я согласна... Согласна пустить тебя в свою душу».

Албанец вскочил и бросился в яростную атаку. Однако Цебеш, парируя удары баделера и атакуя в ответ, снова заставил его отступить.

«Я уже здесь. – Кажется, Сатана самодовольно улыбнулся. – Теперь пошли. Тебе не нужны ни Уно, ни Цебеш, если Я с тобой».