Шрифт:
Из-под потолка зазвучали трубы органа, завораживая, оглушая величием звука.
Молчат, когда играет органист,И опускают вниз перо и шпагу,Ведь он похож на белую бумагу —Душою так же первозданно чист.Он видит мир тем, что превыше глаз,И извергает это через трубыНа тех, что так безжалостны и грубы,На тех, что так беспомощны, – на нас.На нас огонь, и лед, и божий глас —В оцепененье, замерев, вкушайте.Задумывайтесь, мучайтесь, решайте —Он молится за каждого из нас.«Господи! Ты слышишь меня? Ты знаешь, почему я играю. Знаешь для чего... Для спасения. Семью мою спасти от расправы! И этих безумцев, готовых пролить на Твоем алтаре невинную кровь, их тоже спасти... Ведь эта музыка не может сделать ничего плохого! Она лишь остановить их может, очистить души от скверны...
Спаси нас, Боже! Спаси от нас самих, если можешь. Останови их! Не должны, не могут они этого сделать!»
Через орган душа его кричит,Пытаясь достучаться в наши души, —Услышь ее, задумайся и слушай...Орган рыдает, а Господь молчит.Конрад наблюдал за домом весь день: они не сняли охраны. Даже в полночь, когда в соборе заиграл орган.
И он вдруг со всей отчетливостью понял, что их никто не отпустит. Что если Сатана все же придет, то они никого не будут жалеть, забыв обо всем, что обещали. А если у них ничего не получится, то тогда уж тем более – все свидетели будут убиты.
Гул шагов по мостовой. Музыкант замер, притаившись в тени. В дверь дома Себастьяна кто-то стучался.
Шляпа. Плащ. Шпага. Офицер! Сердце Конрада учащенно забилось. Сейчас он отдаст приказ, и их всех зарежут. Как и того ребенка, которого на алтарь...
До двери, которую открыл перед офицером один из стражников, было меньше десятка шагов.
«Подбегу, пока они отвлеклись. Этого, в плаще, стилетом в спину. Потом одного охранника из пистоля. Со вторым как-нибудь справлюсь... Только бы успеть, пока не закроется дверь... Что они там?»
Офицер зашел в дом, оставив дверь открытой.
«Неужели у меня все получится?»
Подкравшись к самой двери, сжав в правой руке стилет, а в левой пистоль, он заглянул внутрь. Спина офицера. Стоит, прислонившись боком к стене, ковыряя ногтем в зубах. Залихватски закрученный ус, небритая щетина, обручальное кольцо на пальце, запах духов и давно немытого тела...
Настоящий, живой человек, в которого так страшно втыкать слепое железо. Даже в спину, когда он не видит, а оба солдата охраны не смотрят на него, склонившись над развернутым свитком...
«Ну же! Сейчас они дочитают до конца и пойдут убивать Эльзу, ее детишек... Неужели нельзя спасти одних, не убивая других?.. Если им сейчас прикажут, они задумываться не станут... А если не прикажут?»
Один из солдат поднял голову.
«Все. Опоздал... Хотя еще можно успеть. – Конрад сжал покрепче стилет, замахнулся... – Нет. Не могу. Почему я такой трус, боже?»
– Так, значит, снять охрану?
– Да. По приказу архиепископа.
«По приказу... Снять охрану? Господи! Как хорошо, что я не ударил». Конрад облокотился о стену. Его била мелкая дрожь.
– Герр офицер! Кто это там у вас за спиной?
Офицер оглянулся.
– О! Ночной гость?.. – плотоядно улыбаясь, офицер схватился за шпагу. – Фрау Эльза, не к вам ли?
Конрад видел все словно в тумане. Его хватило только на то, чтобы незаметно сунуть стилет в карман камзола и спрятать пистоль за спину.
«За ношение пистоля штатским лицам в Зальцбурге, кажется, отрубают руку?»
Перебравшись по шаткому мостику на другую сторону расщелины, Ольга облегченно вздохнула.
– Ну, тут их и задержать можно. Ох, сколько прихвостней Цебеша ляжет... – азартно потер руки Ходжа.
– Мы не в «кто больше убьет» играем, – одернул его Ахмет. – Надо уничтожить мост.
– Но...
– Ты пристрелишь одного, двоих. Еще кого-то зарубишь... Но их сорок! Задавят массой.
– Кишка тонка. Это ж крестьяне. Разбегутся при первой опасности.
– Нет, Ходжа. Это фанатики, – вмешалась Ольга. – Я знаю, какой властью над душами обладает Цебеш. Если он прикажет, эти люди бросятся на тебя, даже зная, что им грозит верная смерть. Он колдун!..
– Хватит болтать. Ходжа, Ольга, ищите, как перевалить кряж... Идите. А я задержу их.
– Но ты же сам говорил... – вскинулась Ольга.
– Иди. – Ахмет обнял ее, потом развернул и тихонько толкнул в спину. – Иди скорее... Я догоню.
– Вас, стихии воды, земли, воздуха и огня, призываю! Всей силой своей! – Джузеппе воздел кверху руки, повышая голос, чтобы заглушить звук органа. Устремив воспаленный взгляд перед собой, сжав в правой руке нож, а в левой – перевернутый крест...