Нехотя, но Обашкин позволяет себя увести, и снова я одна остаюсь.

В принципе, могу домой уйти. Могу на месте попрыгать. Придумать кличку для Славика. Хотя с такой фамилией она ему не особо и нужна. Раз не нужна, тогда стоит проведать больного. Ему, наверно, там плохо. Со мной станет еще хуже, но мне совесть не позволяет бросить нового знакомого в беде. Ведь как бывает: либо плохо, либо хорошо. Золотой середины нет. Значит, надо кое-кого добить.

– Здоровья твоему пальцу, Филипп. – Захожу в процедурный кабинет и оглядываюсь. – Как ты? Слышала, у тебя обычный ушиб.

И отвечать не надо, сама вижу, что все хорошо. Сидит на кушетке, весь бледный, будто в мешке с мукой побывал, и с раздражением смотрит на меня. Говорю же, он всем доволен.

– Ты все еще здесь?

Оглядываюсь по сторонам и плечами пожимаю. Интересно, он в курсе, что от ушиба пальца галлюцинаций не бывает?

– Решила закончить начатое?

– Какое еще начатое? Так, зашла поиздеваться. Но не стану.

– А я буду. Если кто-нибудь узнает, как я под кроватью валялся, издевательства будут тебя преследовать всю жизнь. И насчет падения тоже молчи. Обашкину я сам все объясню, а остальным знать не обязательно. Все ясно?

– Я и не собиралась никому рассказывать.

– Молодец. Иногда ты бываешь адекватным человеком.

Иногда?

– Фи, Карлсон, не начинай. С таким низким болевым пороком лучше не нарываться.

– А с твоим умением создавать проблемы из ничего лучше прямо сейчас свалить из этой палаты. Слава, зараза, матери позвонил. И она, как я понял, уже на подъезде. Зная тебя, ты не сдержишься и ляпнешь какую-нибудь фигню, из которой мне потом выкручиваться придется. Поэтому - на выход. От греха подальше. Мне и так проблем хватает после встречи с тобой.

– Эй. Я просто…

– Ты просто уходишь и ждешь подругу как можно дальше от меня.

Да пожалуйста. Будто мне самой хочется здесь стоять. Разворачиваюсь на одном месте и с гордо поднятой головой иду к двери.

– Я тебе позвоню, малыш.

Если бы в этой комнатушке был бы еще кто-то, я бы сначала не поняла, что он ко мне обратился.

– Будешь малышом, пока я буду Карлсоном.

Блин, его ведь даже бить нельзя. Мало ли, вдруг загнется совсем.

Бр-р-р-р. Сдержалась и молча вышла под песню его идиотского смеха.

Ну, припомню я тебе все, ушибленный.

Не стала звонить Насте и говорить, что я переместилась в другое крыло больницы. Когда она очухается, сама наберет. Прошлась по коридору и уселась на свободную лавку. Бросила сумку на соседнее сиденье и вытянула ноги. М-да, совсем не так я свой день представляла, поедая утром блинчики. Может, и правда все дело во мне? Может, Довлатов прав, и я доставляю людям только неприятности?

Да ну. Бред какой-то.

Как можно верить человеку, который из-за ушиба поднял такую панику?

– У вас здесь родственник?

Слышу над ухом мужской голос и поворачиваю голову. Хоть мама меня и учила не разговаривать с незнакомцами, этот милый дядька никакого опасения не вызывал.

– У меня? Нет, что вы. Знакомый летчик.

– Летчик?

И вот знаете, по взгляду мужчины я поняла сразу две вещи: первое – он волнуется, второе – мне хотелось выговориться и тем самым поднять ему настроение.

Ну, я взяла и сдала Долматова с потрохами. А что? Смешно же со стороны. Взрослый парень, а вел себя как девчонка. Кому я еще могла рассказать, чтобы вместе посмеяться? Мама начнет нотацию читать, Смирнова у нас Мисс сочувствие, а баба Валя… О, ей потом расскажу.

– Обычный ушиб?

– Ага. Представляете? Он всю дорогу на палец свой молился, с таким видом, будто умирает.

Мужчина засмеялся. Нет, он заржал, хватаясь за живот.

– Не поверите, мой сын такой же. По виду и не скажешь, собранный, деловой, а в детстве на льду поскользнулся и упал. Ох я испугался. Думал, сломал что-то. И его жалко было, и себя. Жена убила бы сразу же. Но нет. Обошлось.

– Уверена, ваш сын точно так себя не вел.

– Я тоже в этом уверен, Фил повзрослел. Сейчас его ничего не возьмет. По крайней мере, вида не покажет. Передайте другу, что и ему нужно как-то держать себя в руках, особенно когда он в обществе дам.

Мужчина все еще продолжал хихикать, когда в мою голову начали прокладывать дорожку подозрительные мыслишки.

А что, если?

Не-е-ет.

Мало ли парней в этом городе с дурацким именем и непереносимостью боли?

Небось, тысячи.

Правда?

– Дядь Толь, вы чего здесь? – Неправда, если подходящий Обашкин обращается к моему соседу по смеху. – Фил в другой стороне. Пойдемте, я вас провожу.

– Марусь, а ты почему от него ушла?

Бли-и-и-н. Настя. Настя. Зачем?