Гассан сосредоточился на затылке эмира и медленно моргнул. В этом мерцании темноты за веками он представил себе лицо Мансура. Поверх этого он рисовал мерцающие очертания, линии и знаки из глубин памяти.

Когда его медленное моргание закончилось, в его голове пронеслась мысль:

"Теперь, когда император близок к смерти, принц должен жениться. У Оуньял'ама не будет другого выбора, если он хочет удержать власть."

Гассан поморщился, подслушав мысли Мансура. Мгновение спустя он «услышал» новый поток:

"Если бы только эта глупая девчонка обладала хитростью покойной матери! Она должна постараться."

Гассан старался не погружаться слишком глубоко. Поиск чего-то большего, чем поверхностные мысли, может насторожить объект. Да ему и не хотелось больше слушать сокровенные мысли очередного потенциального тирана. То, что он услышал, было слишком предсказуемо.

Император Канал'ам слабел с каждым днем. Никто, кроме императорского советника А'Ямина и слуг, назначенных непосредственно для ухода за больным, не видел императора более трех лун.

В свои тридцать восемь лет Принц Оуньял'ам был единственным наследником императора, и до сих пор холост. Интриги, махинации и заговоры семи королевских домов достигли невероятного размаха.

Сколько дочерей было предложено принцу с тех пор, как заболел его отец? Эмир Мансур, очевидно, вступил в борьбу, соперничая за то, чтобы его Аиша стала первой императрицей.

Гассан повернул обратно к главному проходу через толпу еще до того, как ворота открылись. У него были более важные вопросы для рассмотрения. И еще одна задача, которую он больше не мог откладывать. Миновав всего один квартал, он прошел между двумя торговыми рядами и оказался в проулке. Затем перешел узкую улицу, скрытую за строем рыночных палаток. Заметив ряд бочек с водой, он присел за последней. Устроившись поудобнее, Гассан сунул руку под рубашку. Он нащупал грубую цепь на шее и вытащил ее. Медный медальон, который Гассан всегда носил близко к телу, был на месте.

Закрыв глаза, он тронул гладкий металл. После минутного колебания он открыл глаза и спрятал медальон обратно под рубашку. Гассану требовалось больше времени, чтобы тщательно обдумать свою просьбу к будущему императору. Эта просьба не давала ему покоя. То, о чем он попросит принца, почему-то казалось ему неправильным.

Принц Оуньял’ам стоял в приемной своих личных покоев. Он наблюдал, как трое слуг сервировали столик, инкрустированный опалами. Для официального приема собирались подавать чай и разные сладости. Комната была обставлена низкими диванами с разноцветными шелковыми подушками. От высокого потолка до полированного пола тянулись янтарно-желтые атласные занавески с золотыми кисточками. Помимо слуг здесь был только Нажиф, капитан его личной стражи.

Оуньял’ам не был рад предстоящему раннему приему. В последнее время он принял слишком много членов королевской семьи и знати. Все находили предлоги, срочные дела и неотложные вопросы для встречи с ним. И каждый приводил с собой дочь, сестру, племянницу, а иногда двух или даже трех девиц. Такое количество учтивых обращений в предвкушении смерти его отца морально утомило. Никто из посетителей не знал, что он ждет этой смерти с большим нетерпением, чем любой из них. Его мотивы сильно отличались от остальных, и о них не знала даже его личная стража. Исключение составлял Нажиф. К несчастью, принц был в таком же неведении о состоянии отца, как и любой алчный нобиль со своими дочерями. Оуньял'ама не вызывали в покои императора больше трех лун.

По всей видимости, его отец слабел с каждым днем, и Оуньял'ам должен жениться. Обеспечить безопасность империи законным наследником было первым долгом новоиспеченного императора.

Оуньял’ам скользнул взглядом по своей простой, но изящной одежде: свободные брюки из шелка-сырца, белоснежная льняная рубашка и желтая туника с открытым воротом. Это было самое простое одеяние, что ему когда-либо разрешалось носить. Каждая вещь, которую он носил с тех пор, как научился ходить, была сшита по его меркам и стоила дороже годового жалования среднего жителя столицы. Кто из молодых аристократок, которые сейчас обивали пороги приемных дворца, согласился бы выйти за него замуж, если бы он не был наследником императора?

Он часто думал, что мало знает женщин. Его мать умерла при его рождении, и он все еще чувствовал эту потерю. Она любила бы его и была бы честна с ним… по крайней мере, так он ее себе представлял.

Всю жизнь ему говорили, что он красив. Сколько из тех слов было просто лестью? Несмотря на то, что принц был маловат ростом для своего народа, черты лица его были тонкие и правильные, а темная кожа гладкой. Его почти черные волосы сгибались у верхней части воротника и были всегда идеально причесаны.

Верховные советники часто называли его "ученым". Он не мог с уверенностью утверждать, так ли это. Но с их стороны это точно не было комплиментом. Оуньял'ам не был таким великим воином, каким был его отец. Однажды дерзкий придворный чиновник назвал принца "книжником". Ему исполнилось четырнадцать, и он знал, что это значит. Те слова ранили его. Показать свою боль было большой ошибкой. Император Канал’ам не терпел дерзости, ибо его родовая ветвь просуществовала более четырех столетий. Обезглавленный труп того советника, убитого императорской гвардией на глазах у всех присутствующих, упал к ногам Оуньял'ама. В тот момент принц решил, что это был последний раз, когда он позволил крови замарать свои руки — точнее, свои ботинки — по своей небрежности.