— Винн заботится о нем, — прошептала она, явно подразумевая Чайна.

Это не было вопросом, она утверждала. Он отшатнулся, словно от удара в живот. Эти слова могли значить что-угодно, но она явно произнесла их, чтобы его уязвить. И что еще хуже, он чувствовал, что это заслужил.

Да, Винн заботится о Чейне. И Оша ничего не мог с этим поделать, хотя у него были свои чаяния относительно нее, и их общего прошлого. Однако, кое-что еще потрясло Ошу.

Леанальхам никогда раньше не пыталась его ранить. С момента их последней встречи, в ней изменилось не только имя, а гораздо большее.

Покидая это зачарованное место, Винн не могла сдержать дрожь, заставлявшую ее содрогаться, словно от ползающих муравьев. И все же, ее тревога нарастала при мысли о том, что ей пришлось уйти.

Гассан оклемался, Чейн спал, а Магьер, к счастью, не покинет спальню в ближайшее время. Если нет, Винн надеялась, что Малец будет благоразумен и усмирит Магьер. Недоверие было бы благословением, в отличии от презрения. Столько ненависти — и пролитой крови — было между Чейном и остальными, особенно между Чейном и Магьер.

Пополнение припасов на маленьком рынке заняло больше времени, чем она рассчитывала.

Сначала она купила большую урну с плотной крышкой из варёной кожи, а затем отыскала харчевню. Хозяин наполнил урну какой-то похлебкой. Судя по ее аппетитному запаху, там по крайней мере было мясо, вероятно козлятина, она точно не знала. Расплатившись, она отправилась на поиски чистой одежды, не зная была ли среди спасенных Бротаном тюков запасная одежда.

Она позаботилась о том, чтобы на купленной одежде не было ярких узоров — чем проще, тем лучше.

В конце концов, она купила три наряда из простых муслиновых шальвар, — то, что считалось штанами в этой стране — и легких туник без рукавов — все это носил здесь едва ли не каждый. Самый маленький наряд был ало-красного цвета. Два других были побольше: один темно-синего цвета, другой песочного. Во всяком случае, ее друзья смогут хорошенько вымыться и переодеться в чистое. И для этого она нашла и купила два куска сандалового мыла.

Хотя Винн и была довольна покупками, возвращаясь в обитель, она поняла, что нагрузила себя чуть больше меры. Она старалась сосредоточиться на выполняемой задаче, а не на предательстве Гассана — не на том, что он рисковал собой лишь потому, что нуждался в помощи для поимки мертвеца. А может и в чем-то большем. Если бы он был честен с ней с самого начала, она смогла бы его понять, даже если бы не смог Чейн.

Она не знала, что будет дальше, ведь прошлой ночью ничего не было решено. Как и Лисилу, все, чего ей сейчас хотелось — помочь Страннице и Магьер поправиться. Магьер была самой сильной из всех, кого она когда-либо знала, и все же сейчас она выглядела едва ли не сломленной.

Она не могла и представить, что для этого потребовалось — и чего это стоило Магьер.

Приближаясь к обители, она прошмыгнула в проход между домами и свернула в переулок, ведущий к задней двери. Добравшись до нее, она переложила свою ношу, чтобы освободить одну руку, и попыталась ухватиться за дверную задвижку. Когда она сделала это, что-то блеснуло в ее восприятии.

При виде Гассана у Винн перехватило дыхание.

Прежде чем она успела попятиться, он направился к ней, и все вокруг нее, кроме Гассана задрожало и исказилось. Когда она непроизвольно зажмурилась и тут же открыла глаза, все стало как прежде, словно ничего и не было.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Как ты прошел мимо остальных?

— Я не покидал комнаты. Фактически меня здесь нет.

— Нет?

— Это было необходимо, — сказал Гассан, и его голос звучал как настоящий. — Нам нужно поговорить наедине, и чтобы это было менее… дезориентирующим, я сделал так, чтобы ты могла меня видеть.

Винн огляделась вокруг. Если все, что он сказал, правда, тогда как он это делает? Из того, что было сказано и сделано Чейном прошлой ночью, чтобы использовать чары, домину нужен был зрительный контакт.

— Вы уже ясно изложили свои намерения, — сказала она.

Его лицо окаменело.

— Очевидно, нет.

Винн медленно отступила, и он с отвращением фыркнул. Тогда она вспомнила о гальке.

Она была единственным ответом. Она не просто позволяла нащупать дверь убежища. Она следила за местонахождением того, кто ее держал — иначе и быть не могло.

— Убирайся из моей головы!

Бросив одежду, она чуть не уронила урну, обхватив ее другой рукой, а свободной рукой полезла в карман. Она стала искать гальку, чтобы выбросить ее.

— Перестань вести себя как ребенок! — велел он. — Если бы я хотел контролировать тебя, я бы не позволил тебе искать гальку, не так ли? И слушай… я не смогу схватить урну, если ты ее уронишь!

Она замерла, сжимая в кармане гальку.

— Ты даже не говоришь со мной, — сказал он и закатил глаза. — Ты только так думаешь, потому что я вбил это тебе в голову. И да, это из-за гальки. Неужели ты думаешь, что я дал бы подобный предмет, не зная, где его искать?