На часах пробило три. У меня оставалось ровно четыре часа на принятие решения. Я не знала, что мне делать и чувствовала себя самым потерянным человеком на свете.

– Я, пожалуй, пойду, – сообщила я Беренис.

– Конечно, – закивала она. – Возьмешь с собой маффин?

– Пожалуй.

У Беренис была потрясающая кухарка по имени Лоретт. Она готовила изумительные шоколадные маффины, которым не было равных во всем Париже. Каждый раз, приходя в дом Фарнье, я тайно надеялась прихватить с собой кусочек шоколадного удовольствия и почти каждый раз у меня это получалось.

Беренис выдала мне маффин, салфетку, слегка погладила меня по плечу и посмотрела на меня взглядом, который говорил: У тебя все будет хорошо, милая.

Я встала из-за стола, поцеловала Эмму в щечку. Беренис вышла со мной в коридор, чтобы меня проводить.

– Спасибо тебе за все, Беренис, – задумчиво произнесла я.

У меня вдруг возникло ощущение, будто я больше никогда ее не увижу, и мне стало немного грустно. Она посмотрела на меня с недоумением. Она не понимала, почему и за что я вдруг решила ее отблагодарить.

Я вышла из дома, где жили Фарнье, и вдохнула насыщенный парижский воздух, пропитанный ароматом свежей выпечки. Я не знала, смогу ли когда-нибудь подобрать слова, чтобы выразить всю свою любовь к этому городу. Стоило мне выйти из дома, как мое тело наполнялась сладостными вибрациями и я замирала в блаженном созерцании таинственных улочек, по которым можно бродить часами, неспешных людей, стоящих на в остановках и в очередях за багетами, и машин, проносящихся мимо меня словно слайды на кинопленке. Я бы ни за что не смогла жить в другом городе. На всем белом свете нет места лучше Парижа. Надеюсь, через шестьдесят лет он будет так же прекрасен, как и в тот момент, когда я стояла в самом сердце Латинского квартала и не могла пошевелиться, потому что каждая клеточка моего тела была пронизана благостью и любовью, а перед моими глазами пролетал сверкающий туман, наполняющий мою душу едва уловимым ощущением счастья.

– Мадемуазель! – обратился ко мне премилый старичок в синем пальто и красном берете. – Вы заблудились?

Мне часто задавали этот вопрос, когда я гуляла по Парижу. Незнакомые здания, узкие улочки, старушки, одетые в шикарные платья, – все это каждый раз производило на меня такое впечатление, что я невольно становилась похожей на потерянную туристку.

– Все хорошо, – заверила я старичка и отправила себе в рот кусочек маффина.

Старичок улыбнулся и приветливо помахал мне рукой. Я обожаю наблюдать за парижанами – особенно за теми из них, которые влюблены в Париж так же сильно, как и я. По взгляду старика я сразу поняла, что он прожил в Париже всю жизнь. Наверняка, он тоже нередко замирал в созерцании любимого города.

Старичок пошел свой дорогой. Я простояла еще несколько секунд, затем сделала глубокий вдох и направилась в сторону шоколадницы. Мне нужно было срочно увидеть папу. Я решила, что не расскажу ему о своём разговоре с Камиллой и не стану спрашивать его совета. Я просто посмотрю в его глаза и мне сразу станет понятно, как лучше поступить.

Когда я вошла в шоколадницу, папа заботливо выкладывал на витрину куски свежего грильяжа. Он не сразу заметил, как я вошла. Когда он занимался шоколадом, его было трудно отвлечь. Он полностью погружался в процесс темперирования, глазирования и конширования.

– Привет, пап, – сказала я, закрыв за собой дверь.

– О, здравствуй, милая! – поприветствовал меня папа, вернувшись к реальности. – Как ты?

Я многозначительно кивнула.

Он вышел из-за прилавка и мы присели за столик у окна. В обеденное время в шоколаднице практически на было посетителей. Большинство клиентов приходило в утреннее и вечернее время. Если я заходила к папе с двух до трех, у нас было минимум полчаса, чтобы посидеть, поболтать и выпить по чашечке горячего шоколада.

– Бернар так и не объявился? – отчаянно спросил отец.

В ответ я лишь пожала плечами. Мне безумно хотелось рассказать ему о том, что мне выпал шанс круто изменить свою жизнь, но я боялась разбередить раны на его сердце. С тех пор как ушла мама, он стал вести замкнутый, почти аскетичный образ жизни и воспринимал любой выход из зоны комфорта как страшную трагедию. Я обращалась с ним словно с фарфоровой статуэткой, стараясь не говорить лишнего. Информация о том, что я собираюсь совершить путешествие во времени могла окончательно выбить его из колеи.

– Думаю, мне пора забыть его имя, – томно произнесла я и крепко сжала папину руку.

– Правильно! – бодро закивал папа.

Я задумалась и осознала одну очень важную вещь. Папа по-прежнему считал Бернара редким негодяем. Но он вовсе таковым не являлся. Он был прекрасным благородным мужчиной, умеющим путешествовать во времени. Во всяком случае мне хотелось в это верить.

– Знаешь, пап, – радостно произнесла я, – я думаю, что Бернар бросил меня не по своей воле.

Папа удивленно приподнял брови и откинулся на спинку стула. Он явно был настроен скептично. Ни ничего. Со временем он все поймет.