…В этот момент требовательно запищал его коммуникатор.… - Так, - сказал он, глянув на экранчик, - это доктор Фредерико Фиретти из Палермо. Интересный персонаж. Почти официальный топ-медик мафии.- Гм… - снова отозвалась Жаки, - …Пожалуй, я выйду, пока ты общаешься с ним, а то получится некрасиво, ведь я вроде как работаю в системе правопорядка.- Ты изумительно тактична! – объявил Юхан Эбо, и взял трубку.

…

Жаки, прихватив из холодильника бутылку колы, поднялась на открытый топ-бридж. Мысленно она еще оставалась в обсуждении «психоанализа семейных структур…» и прокручивала в уме все, что узнала сейчас и ранее этой теме. За неделю Жаки узнала о семейной жизни аргонавтов, кажется, больше, чем знала о таковой у обычных людей. Вообще говоря, так и было. Жаки никогда особо не интересовалась семейной жизнью обычных людей. Зачем? Она не имела планов обзавестись семьей в ближайшие 10 лет. Сожительство с Юханом Эбо, длившееся третий год, имело мало общего с браком. По существу, это было как в песне одного из самых известных бардов XX века:

Уходишь – счастливо,Приходишь – привет. Жаки получала от Юхана некоторую информацию по обычным семьям (точнее, о тех обычных семьях, которые обращались с проблемами к Юхану, как к психоаналитику). Впрочем, Юхан нередко говорил, что эти проблемы свойственны всем «нормативным семьям». Так он называл гетеросексуальные пары, живущие совместно, с официальной регистрацией брака, и с догматом «супружеской верности». Жаки находила это весьма нелепым, однако и открытый групповой брак она тоже не считала удачной схемой...

…Но, за неделю, побывав на тусовках у аргонавтов, Жаки познакомилась с десятками открытых групповых семей, разных по численности, по составу, при этом - одинаково удачных. Ее наиболее удивила семья на 65-футовом моторном баркасе (построенном в середине XX века, и переделанном в арго-лодку). На борту дюжина людей - от совсем младенцев до 30-летних, без четкой возрастной границы между взрослыми и детьми.Юхан Эбо провел границу между подростками 9 и 13 лет - и записал эту семью в свой рабочий журнал, как «модель 3F4M с пятью детьми».У Жаки было сомнение, что границу в этой семье следует проводить именно так.

Например, по европейским нормам, граница легла бы между персонами 17 и 22 лет.Но Юхан исходил из античной лунной ориентальной шкалы, принятой у хуррамитов, в которой взросление человека определялось следующими возрастными метками: 50 месяцев (4 и 1/6 лет) - с этой метки младенец считался сознательным существом. До этого мать могла отдать его (продать или подарить) в хорошие руки. Дикость, однако в реальных условиях – очень гуманная дикость (впрочем - об этом чуть позже).100 месяцев (8 и 1/3 лет) - с этой метки ребенок считался полувзрослым: для начала, в мэрии он сдавал экзамен по естествознанию, математике и микроэкономике. Если его знания не соответствовали минимуму - то семья лишалась гражданских прав, а самого ребенка забирал социальный департамент, и решал с ним вопрос, как с беспризорным. Сданный экзамен приносил семье денежную премию, а ребенок по его желанию и при согласии семьи, мог начать трудиться по найму на нетяжелых неопасных работах.150 месяцев (12 и 1/2 лет) - с этой метки подросток уже мог обзавестись собственным хозяйством и семьей, но под совместным наблюдением старшей семьи и социального департамента. Жаки не вникала в детали этого «наблюдения», но рассчитывала как-то разобраться при случае, остановившись в Верхней Ливии, например, на зимний сезон. 200 месяцев (16 и 2/3 лет) - с этой метки подросток считался полноправной персоной.

Теперь время мысленно вернуться к началу - к детям в возрасте до 50 месяцев, и к той практике хуррамитов, которую европейские правозащитники называли «изуверской и выходящей за рамки человечности». Имелась в виду открытая торговля детьми, и если представлять это по культурным стереотипам, то так и было бы. Невольничий рынок, изможденные люди в цепях, и (самый ужас) несчастные младенцы, вырванные из рук рыдающих матерей, выставленные на продажу, как скот. Правда: изуверство. Но если посмотреть на реальность, то картина выглядела иначе. На юге в пустыне, где условно проходили границы между Ливией, Суданом, и Чадом, в отсталых племенах кушитов, рождение и смерть определялись, по сути, теми же экологическими факторами, что и динамика популяций любой фауны. Дети, рожденные болезненными - вычеркивались априори. Даже более половины детей, рожденных здоровыми, оказывались лишними в примитивно-экономическом смысле (нечем кормить) так что они просто не имели бы шансов дожить до четырех лет - если бы не кодекс хуррамитов.

Надо отметить: кодекс не позволял вырывать младенцев из рук матерей на этом рынке. Только мать, родившая конкретно это дитя, могла передать его покупателю. И никакое посредничество или перепродажа не допускались. Мать знала в лицо новую семью. По (опять же) кодексу хуррамитов, новая семья не препятствовала биологической матери видеться с ребенком. Как успела заметить Жаки в ходе своих визитов в Сус и Бенгази, данное правило не просто соблюдалось из уважения к кодексу, а было удобно для всех участников сделки. Кушитки из полудиких племен, передавшие лишних детей в семьи полукочевых аргонавтов, и получившие деньги, не предполагали полное отчуждение. Интересно, что аргонавты, платившие деньги, тоже не предполагали. Семейная модель аргонавтов считала нормой, если у ребенка несколько мам (и пап тоже). Более того, у девушек-аргонавтов, как правило, отсутствовали практические знания, как возиться с маленькими детьми, а девушки-кушитки – умели. В племенах они с 5 лет возились со своими младшими братиками и сестричками. Биологические мамы-кушитки запросто нанимались домашними нянями к аргонавтам на сухой сезон, когда дома в пустыне им нечего было делать. А когда они оказывались заняты дома, то направляли своих кузин, тетушек или племянниц на эту роль. Так их ребенок (пусть проданный) всегда был под присмотром родичей, и кое-какие деньги текли в семейный шатер. И кстати – немалые деньги. В отличие от кочевых аргонавтов (остававшихся на берегу не дольше, чем того требовал профилактический ремонт лодки и закупка припасов), полукочевые - быстро становились зажиточными. На предприятиях Верхней Ливии зарплата инженера, либо техника либо квалифицированного рабочего в разы выше, чем в Европе, при намного меньшей цене «потребительской корзины». Электроэнергия, вода и пища - грошовые. Налоги (называемые там hub-fee) фиксированные, пять процентов среднего дохода. 

В общем, по североафриканским меркам, у аргонавтов было завались денег, и они без проблем подбрасывали сверх оговоренных сумм еще подарки этим, то ли няням, то ли родичам своих детей. У Юхана имелась гипотеза, что кушиты воспринимают сделки с передачей детей не как продажи, а как договоры о названном родстве с аргонавтами. В случае, если это так (отмечал Юхан) то такие сделки крайне эффективный инструмент формирования постмодернистского этноса. Юхан предполагал, что это продуманная и реализуемая разработка команды Хакима аль-Талаа. Уже через 15 лет Верхняя Ливия, сшитая пока на живую нитку, станет реальной страной, а не берегом с колонистами из развитых стран, и посторонней южной пустыней с неинтегрируемыми племенами.

С точки зрения Жаки, вся эта разработка выглядела психологически странной, и если колонисты были бы типичными представителями европейской культуры, то подобный фокус с общим детьми провалился бы. Для европейской культуры вопрос «чьи дети?» приводит к неминуемому конфликту даже между родителями при разводе. Разумеется, аргонавты имеют мало отношения к европейской культуре (хотя можно сказать: она, а точнее ее глубокий кризис, породил аргонавтов). Так или иначе, аргонавты отвергали европейские культурные паттерны и (в силу действия ксианзана либо аналогов), были свободны от этих паттернов даже на уровне подсознания. Как выразился Юхан: «если аргонавты заводят детей, то будто котиков - не чтобы владеть, но чтобы любить»…