— Денег ты ей много одолжила? 

— Я отдала ей евро, которые откладывала на Италию. Там как раз примерно хватало.

— И где живет не знаешь? — следует очередной вопрос.

Все мое существо восстает, когда я начинаю понимать, к чему она клонит. Лариса моя подруга. Ее слезы были настоящими, также как и горе. Разве могу люди вот так легко врать в лицо тем, с кем общались почти два месяца? С кем пили кофе, обсуждали планы на будущее и шутили?

— Речь ведь идет о здоровье ее братишки, — упрек в голосе я скрыть не в силах. — Разве такое можно придумать?

— А ты уверена, что этот братишка существует?

Я растерянно разглядываю напольную плитку, стараясь угомонить нарастающих гул мыслей. Начинает кружится голова. Как это не существует? Конечно, он существует. 

— Сейчас ты ошибаешься, — бормочу, перед тем как сбросить вызов.

Я добредаю до холодильника, наливаю воды в стакан. Опускаюсь вместе с ним на стул, но выпить не могу. Просто смотрю перед собой. Слова Марины взбухают внутри меня как растущее тесто, распирают грудную клетку, отравляют кровь. Сама того не замечая, я мотаю головой, словно это поможет их вытряхнуть. Так не бывает. Чтобы люди вот так запросто обманывали тех, с кем дружили. Спекулировали жизнью ребенка. Насколько жестокими и бесчеловечными нужно быть? Лариса не такая. Мы же вместе планировали поехать в Италию. Сто пятьдесят тысяч рублей — такова цена нашей дружбы? 

Убедив себя в том, что это неправда, я снова набираю Ларисе. Результат остается тем же. Телефон выключен. Проверяю сообщения: в сети последний раз была вчера днем. 

А что если она и правда меня обманула, потому что ей понадобились деньги? Если ее слезы были фальшивыми, и она просто врала мне в лицо? И дерганье волос было частью представления, чтобы меня убедить?

Я вскакиваю со стула и едва успеваю добежать до гостевого туалета, где меня выворачивает в унитаз. Смотрю, как вода исчезает в сливе вместе со слезами и тяжело дышу. Разве люди могут так поступать с себе подобными? Я ведь сутки места себе не нахожу. За что? Я ведь просто жила и никого не обижала. Просто хотела с ней дружить.

Ближе к ночи в замке поворачивается ключ. Приехал Булат. Я съеживаюсь и крепче обнимаю себя руками. Сейчас мне впервые не хочется его видеть. Я просто не вынесу его снисхождения и этот взгляд: «Я же тебе говорил». Да, я глупая, тупорылая. Он как всегда был прав, а я ошиблась.

Шаги становится ближе, слышится щелчок выключателя. Вспышки софитов, уничтожающие темноту спальни, заставляют меня зажмуриться. 

— Кто-то умер? — осведомляется Булат, глядя на то, как я обнимаю подушку.

Я не могу не пошутить, не огрызнуться, и даже смотреть на него нет желания. Все это время меня раздирало от непонимания и боли, а сейчас настал какой-то ступор.

Не дождавшись ответа, Булат идет к гардеробной и на ходу начинает расстегивать рубашку.

— Ты расскажешь, в чем дело? Долго допытываться не планирую.

Слова начинают капать из меня тихо и равномерно, как вода из неплотно закрытого крана, и при этом я не могу перестать разглядывать стену. К чему скрывать? Он все равно узнает. 

— Ты был прав по поводу подруг. Не про Марину. Она хорошая. Насчет Ларисы. Она пришла на последнее занятие и плакала. Сказала, что братишка попал в аварию, и на операцию нужны деньги. Я отдала ей евро, которые откладывала для поездки в Италию. Думала, они ей нужнее. Теперь она не берет трубку. Вернее, у нее выключен телефон.

Закончив говорить, я заставляю себя посмотреть на него. Булат стоит в дверях гардеробной в полурасстегнутой рубашке и разглядывает меня. По щеке скатывается одинокая слеза. Давай, говори, какая я дура. Наплевать. Больнее уже вряд ли будет.

— Тебе нужно быть осторожнее с людьми, Таисия. — Вот и все, что он произносит.

Он на полчаса закрывается в ванной, а когда выходит, садится на постель с телефоном. Я стягиваю с себя футболку, хотя секса совершенно не хочу. Сейчас мне хочется лежать, уставившись в одну точку, и обнимать подушку.

— Не надо, — Булат перехватывает мою руку, когда я скольжу ей по его животу. Откладывает телефон и, щелкнув прикроватным выключателем, накрывает нас одеялом. — Давай спи. 

Не притронувшись к кофе, который официант перед ней поставил, Марина смотрит на меня. 

— Ну и как ты сейчас, Тай? Выглядишь, кстати, замечательно.

Она такая, Марина. Любит говорить людям приятное. Иногда может прерваться на полуслове, чтобы сказать, что у проходящей девушки красивая улыбка или ей нравятся ее туфли.

— Булат не мой парень, — выпаливаю я, проигнорировав ее вопрос. — Он меня содержит. Я живу в его квартире и сплю с ним за деньги.