Столкнувшись нос к носу в момент перетаскивания в кошачье гнездо ранее незаконно присвоенного ею котенка, Фенька налетела на Машку, как ураган. В борьбе за свои права был задушен несчастный детеныш…

Как и полагается в мелодрамах и мыльных операх, после трагедии в конфликт были вовлечены все члены клана. Люська работала по принципу «и нашим, и вашим», за что обеими сторонами, в качестве награды, допускалась к «святым местам». Филя орал своим пронзительным голосом, когда кто-нибудь из враждующих дам приближался к потомству другой. А Тима выступал в роли доброго гения, являлся на вопли Фили и водворял справедливость.

Так продолжалось около двух недель. Всем эта бабская свара порядком поднадоела. Наши попытки расселить семейства по разным помещениям успеха не принесли: мамаши упорно вновь и вновь перетаскивали своих детей в места их первой прописки.

И тогда добрый гений клана, мафиози Тима, принял мудрое решение. Аккуратно, чтоб не навредить крошечным созданиям, он в отсутствие Машки, изгнав из ее гнезда Люську, «сторожившую» на общественных началах чужих детей, перенес всех котят к Феньке, которая выразила по этому поводу радость. Следом за малышами он туда же отнес кошачье гнездо, конечно же порядком его растрепав. После этого сел перед дверцей шкафа, как бы демонстрируя, что вход в него теперь закрыт.

И вот тут-то наступил хеппи-энд. Конечно, вернувшаяся Машка пыталась закатить скандал, но надо было кормить детей, и ей ничего не оставалось, как сделать это в нежелательной близости от Феньки. Та, в свою очередь, попыталась рычать и угрожать, но Тимофей, слегка потрепав обеих, заставил их уняться.

Месяц прошел с того дня. Фенька и Машка стали лучшими подругами. Теперь дети не бывают без присмотра. Гуляют мамы по очереди. Кормят щенят и котят без разделения на «наших» и «ваших». Спят рядышком. Идиллия.

Ну чем не мыльная опера по непридуманному сценарию? Посмотрите на себя и на братьев наших меньших — похожи?

Из письма Балеевских В. С., г. Октябрьск Пермской области

Марыся окотилась мертвыми котятами, и хозяйка зарыла их в углу сада. Кошка долго плакала и искала своих детей. А через неделю явилась с котенком в зубах. Был он рыж и пушист в отличие от самой Марыси и ее детей — гладких и атласно-черных. Нашла ли она его брошенным или из какого кошачьего семейства выкрала, так и осталось для нас загадкой.

Выкармливать его у кошки не получилось, видимо уже пропало молоко. И хозяйка кормила его из пипетки. Был он вечно голоден, сердит по этому поводу, рычал, кусал пипетку, бил ее еще крошечными и слабыми лапками.

А Марыся в нем души не чаяла. Безумными от счастья глазами следила за каждым его движением, часами вылизывала, шипела и кидалась на всех, кто подходил к нему близко.

Рыжий рос. По размеру он быстро перегнал свою приемную мать. Его огромная круглая рыжая морда была вдвое больше изящной точеной мордочки Марыси. С возрастом он наглел. Жадно и быстро поедал свою порцию, а потом бесцеремонно переходил к блюдцу матери, которая мгновенно уступала ему место, при этом еще и пыталась ласково его вылизывать. Но это мешало коту, он фыркал на нее, и она отходила в сторону, влюбленно наблюдая оттуда за своим дитятей.

Прошел год. У Марыси появились котята. Теперь уже живые. Рыжий их явно невзлюбил. Он приходил, расшвыривал их в стороны и укладывался под мамочкин бочок. А безумная мать ворковала и вылизывала его, как маленького, не реагируя на жалобный писк малышей.

Хозяйка попыталась избавиться от Рыжего. Она отдала его в другие руки, но через несколько дней вынуждена была вернуть. Исчезновение Рыжего сделало Марысю безумным существом, забывшим все свои обязанности по отношению к родным детям. Пришлось раздать раньше времени котят и вернуть Рыжего.

Счастье кошки трудно описать, зато ее неблагодарный приемыш расценил, видимо, свое временное отлучение как происки приемной матери.

Он был мстителен по натуре. Теперь он уже поедал сначала то, что получала кошка, и только потом брался за свою порцию. Она уже не смела подойти к своей миске. В их семье началось «лапоприкладство». Время от времени приемыш, чем-либо недовольный, отвешивал матери оплеухи. Он не кусал, не рвал, не царапал ее, просто лениво поднимал лапу и коротким резким движением бил Марысю по мордочке.

Хозяйка наказывала его, иногда даже жестоко. Наказания он сносил без сопротивления: повисал мешком в руке хозяйки, прижав уши и закрыв глаза. Ни разу не оцарапал, не вывернулся, не вырвался. Но после наказания бил Марысю еще более злобно.

Чем бы все это закончилось — неизвестно, если бы с Рыжим не случилась беда — он попал под машину.

Марыся почувствовала его смерть мгновенно. Спокойно спящая на диване, она вдруг с диким воплем вскочила, заметалась по комнате, разбила окно и в крови, изрезанная осколками стекла бросилась на соседнюю улицу, где лежал у тротуара ее мертвый ребенок…