Сборник «Новое кино» Дмитрия Мурзина включает в себя избранные произведения, написанные в разные годы. Лирика автора проникает в самое сердце читателя. Безысходность и безнадёжность, зачастую присущие его герою, обязательно уравновешиваются надеждой на лучшее и верой в добро. А искренность и удивительно тонкое чувство юмора заставляют читать эти стихи ещё и ещё.
В 2015 году Дмитрий Мурзин стал лауреатом национальной литературной премии «Поэт года». Книга издана Оргкомитетом премии в соответствии с программой книгоиздания для лауреатов.
Предисловие
Можно сказать, что лирический герой Дмитрия Мурзина искушён жизнью и, в общем, не ждёт от неё ничего хорошего. Он смотрит на неё с чуть заметной и невесёлой усмешкой, он «медитативен», он всё делает «медленно и печально»:
Я говорю столице: «Отпусти».Вхожу в вагон, в котором места мало,И лезу с головой под одеяло.А поезд всё не может отойтиС какого-нибудь третьего путиУжасно Ярославского вокзала.Это очень выигрышная лирическая позиция. Ибо она не только позволяет взглянуть на окружающих пристальным поэтическим взором, но ещё и художественно дистанцироваться от той действительности, которая, как правило, угнетает поэта своим неблагообразием. Или, как принято ныне выражаться, своей безблагодатностью:
Всё изменилось. В смысле – тот же свет,Но я уже не тот. И ты иная.Не рай земной, но ощущенье рая.Музыка сфер, вращение планет.И шаг назад, но остаётся след,Ах, если б жить, судьбы не разбирая,Как будто существует жизнь вторая,Или как будто даже первой – нет.Дмитрий Мурзин обладает острым зрением, чутким слухом, тонким памятливым обонянием. Его стихи о детстве («Одесса. Лето 1977») не могут не запомниться точными приметами юга, запахами моря, ощущением «первичности бытия». Но одновременно в эту «внеисторическую» идиллию вторгается позднейшее горькое знание:
…Я бросал в прилив возвращенья медь,не предчувствуя крах державы.Такой же плотностью деталей и вообще обилием физической жизни (которая выступает также как ипостась незримых духовных усилий) насыщен цикл «Кузнецкий Алатау». Здесь условный этнографический романтизм окрашен в мужественные «хэмингуэевские» тона.
Мне кажется, что Мурзину угрожает порой некоторая инерция стиля, когда за многочисленными, хотя и точно увиденными деталями пропадает ощущение лирического целого, убывает внутренняя необходимость, исчезает «причина песнопенья». А несомненная удача приходит тогда, когда лаконичная стихотворная форма таит в себе глубокое ментальное содержание:
Носитель языка, чтоб уберечь язык,Бежит из той страны, язык которой носит.Настали времена и взяли за кадык,И вот родная речь молчит, пощады просит.Молчание всегда срывается на крик,Изъята буква «ять», де факте и де юре.И в колченогий стиль, как косточка в язык —Войдёт порок и бич, бред-аббревиатура.По планам ГОЭРЛО, ВКП(б), ЧК —Пойди-ка разбери – что истинно, что ложно.И, сгорбившись, идёт носитель языка —И ноша тяжела, и бросить невозможно.Будем надеяться, что эта ноша окажется Дмитрию Мурзину по плечу.
И. Л. Волгин
Безударная согласная
«Жизнь началась, как положено, в три утра…»
Новое кино
«Корейского пройдоху Пашу Ли…»
«Морского волка кормят плавники…»
«Темно, как у негра в Европе…»