В следующий момент в траншею грязными рычащими комьями стали срываться бойцы с автоматами, снайперскими винтовками, – группа прикрытия командира Магомеда Танкаева.

– Наши! Наши, товарищ старший сержант! – радостно открылся длинношеий Черёма, с щемящим восторгом разглядывая одетых в защитные маскхалаты бойцов, их суровые простые мужичьи лица, воинственный вид. – вы разведчики?

– Профурсетчики, – насмешливо-зло передразнил Черёмушкина враждебного вида скуластый сержант, в чёрных пальцах которого был виден скомканный белый лоскут. – Мы – то разведчики, а вы что за фрукты?

– Ваши позывные? – Буренков встал рядом с Суфьянычем.

– Пароль! 0 Нурмухамедов держал палец на спусковом крючке «дегтяря».

– «Ворон»! Да убери от греха свою дуру, сержант! – скуластый, шевеля ноздрями носа раздавленного прикладом в рукопашном бою, с угрозой выступил вперёд.

– А вот теперь мы узнаём ваш чёртов пароль!

– Ах, сучар-ры!

– Б…и, пригрели жопы тут!

– В своих стрелять?! Шкуры…

Послышались хряские удары. В ход пошли кулаки и приклады.

– Отставить свару! – Рядом с Маратом в траншею спрыгнул волком комбат. Он крепче других бросался в глаза дюжим складом плеч и кавказским энергичным лицом.

– Расчет смир-рно! – слизывая с разбитого рта кровь, замер старший сержант.

– Вольно. – Майор задержал на нём взгляд. Татарские, раскосые, похожие на рысьи глаза красноармейца оживились, и весь он как-то незаметно, но ловко подобрался.

– Ай-е! Это ты, джигит?

– Так точно. Первая рота, второй пулемётный взвод, старший сержант Нурмухамедов, товарищ комбат.

– Коммунист?

– Так точно.

– Товарищ комбат! – драчливо топыря верхнюю губу, жарко встрял в разговор вспыльчивый осетин Абазов. – Это аны собаки…стреляли по нам!

– По своим стреляли! – взорвались голоса автоматчиков.

– Кто «собаки»! – взвился ястребом Суфьяныч.

– Отставить! В голосе командира звякнула сталь. – Кто стрелял? – Танкаев похолодел глазами, но оглядел расчёт с нескрываемым удовольствием. – Ну, а это кто сдэлал? – он снял с себя офицерскую фуражку и насадил её на палец.

За спиной командира присвистнули. Ну и дела-а! Из защитного цвета тульи, рядом с красной звёздочкой – торчал медный палец Танкаева.

– Вах! Ещо нэмножко, на палэц ниже…Э-э, много нэ надо…и ау, товарищ комбат, – снова встрял неугомонный Абазов. – Эй ты-ы! – он прожёг горячечным взглядом Нурмухамедова. – Ещо чут-чут и ты бы, вражина…убыл нашего комбата!

– Пуля винтовочная, – не обращая внимания на клокочущий клёкот Абазова, констатировал Магомед Танкаевич. – Твоя работа? – он перевёл взгляд на Бурёнкова, одубело державшего в руках мосиновку.

– Стрелял…– ни жив, ни мёртв кисло нахмурился Григорич, со страхом уловив строгий взгляд, стоявшего против него командира.

– Гляди каков! Стрэлял, а? – хмуро усмехнулся Танкаев. – Ты что же, надумал, что возьмут тебя? А еслы за это сейчас…я прикажу тебя расстрэлят?

– Думал, враг ползёт…– разбитые губы поёжились, их моросила мелкая ознобная дрожь.

Оттуда тоже снайпер…по нам долбал, това…

– Знаю, – веско перебил комбат. – Убит тот снайпер. Вот погоны того гада. – Танкаев показал, словно волчьи уши, срезанные кинжалом унтер-офицерские погоны.

– А дым? – не удержался Суфьяныч. – Он же фрицевский, нет?

– «Дым» – тоже мы. Я дал приказ зажечь трофейные дымовые шашки. Иначе каюк…Нэ доползли бы до вас. А тепер скажи, солдат. Только чисто, чэстно и ясно скажи.

Зачем признался? Стоял бы на своём – «не знаю». – Уже совсем иным тоном спросил майор, скользя повеселевшими глазами по остальным, будто смеялся: «Ну, сукины сыны – пулемётчики, наворотили дел…И не морщатся!»

– Я признался не от лихости, – ожил Григорич. – Почто буду таиться? Командира своего, робят подставлять? Совесть ещё имем. Раз стрелял, значит, признайся…Что касаемо…казните, коль оплошал. Я от вас… – он опять виновато поёжил разбитые губы, – добра не жду, на то вы и начальство.

«Ну, ты Григорич, молоток. Не ожидал зёма! – Нурмухамедов с благодарностью посмотрел на толстого, неуклюжего Бурёнкова.

…Кругом одобрительно заулыбались. Комбат Танкаев покорённый рассудительным, беззлобным голосом солдата, отошёл. Затем, вернулся:

– Значит от начальства «добра» нэ ждёш-ш, рядовой Бурёнков?

– Никак нет.

– Зря, рядовой Бурёнков. Отвэт неверный. Вы бойцы Красной Армии. Начальство нэ боятца, уважат надо. А ну, сними каску.

– ?– Григорич послушно снял. И комбат неожиданно для всех водрузил на него свою видавшую виды прострелянную фуражку. – Дарю! Носи на памят. Пуля, как и снаряд, два раза в одно мэсто не ложитца. Пусть эта фронтовая фуражка будэт тебе обэрегом-гьайкар, как у нас в горах говорят. Только в следующий раз, когда будэш стрэлят, бэри ниже на два пальца. Молодэц рядовой Бурёнков! Бдительный воин. – Комбат сверкнул глазами из-под чёрной аркады бровей. – Да, молодэц! Потому что мы на войне, а нэ на охоте. Абазов!