Шрифт:
– Ой, а я Наташа, а дома меня все зовут Натка.
– Надтла – сказал Мяндаш – по нашему ты Надтла.
– А где все мужчины?
– С оленями. Саами – олений народ. Олень это жизнь. Это еда, одежда, дом, передвижение. Мужчины должны защищать стада от Тала – медведя.
– Ой, – сказала Натка – меня ж папа будет искать и волноваться! Мне надо назад»!
– Конечно, – сказал Мяндаш – я хотел увидеть тебя и познакомится с тобой.
– А я не заблужусь? Найду ли я дорогу домой?
Ей показалось, что олень улыбнулся. «Могут ли олени улыбаться»? – подумала Натка. А Мяндаш загадочно сказал:
– Часто тебе будет казаться, что ты заблудилась, что ходишь в тумане и не можешь найти дорогу, что не можешь понять куда идти дальше и будешь тыкаться наугад как слепой котёнок. Но ты всегда будешь находить свою дорожку. С каждым разом всё легче и легче. Ведь на ней всегда будут знаки, показывающие тебе путь к счастью.
Натка ничего не поняла, улыбаясь махнула рукой и побежала к папе. Она почуяла запах костра и сразу же вышла к каменистому холму над Кумжевым ручьём. Папа стоял у костра и помешивал суп. Потом, чуть позже она узнает, что это кууль лим – рыбный суп, уха. И что папа, это ажя – папочка. Мама – янне. Шоабша ажя – любимый папочка. А она ажя нийта – папина дочка. Гелий Надтла – Гелина Наталья. А когда вырастет папино имя заменит имя мужа – Вуентрю Надтла. Но это потом…
Папа поднял глаза:
– Где ты была? Наверное, ходила за оленем? Осторожно, ведь могут быть и медведи. А ленточки где потеряла?
– Тала? Нееее, его не было. А ещё обо мне заботятся предки! И Мяндаш! И я знаю где мои бабушки и дедушки. Они нас любят. И помогают нам. А ленточки…
Натка повернула голову к кустам из которых вышла. На кустах висели её ленточки. Она взяла их и задумчиво стала заплетать косички. Что это? Может показалось? Да, нет. Чахкли, наверное, отдали.
Папа не стал задавать лишних вопросов. У него слегка повлажнели глаза. Он отвернулся. Он всё знал и всё понимал.
– Пойдём, уха уже готова. Вкуснаяяя!
Сны и миры
«Надо покреститься. Это всех отпугнёт. Будут спокойные сны» – размышляла Натка, идя по городу.
– Ооо, Натали!
Она увидела друга с театра. Когда-то занимались вместе. Выступали на сцене, ездили на фестивали и один раз, даже, за границу.
– Привет! Куда идёшь? – спросила она в ответ.
– Я к Пирожкам. Пойдём со мной, они будут рады.
Пирожками у них в театре называли семью Пирожковых. Приятные ребята – Алена и Алексей, чуть постарше.
Был какой-то сложно-непонятный период жизни. Она бесцельно ходила, не зная чем себя занять, почему бы и не пойти.
– О, Наташка! Привет! – ей обрадовались. Хотя, она всегда, даже казалось бы с хорошими знакомыми чувствовала себя не уютно. А точнее будет сказать – лишней.
– Классно, что ты пришла! Нам нужна завтра крёстная!
– Но я не крещёная.
– Ничего! Мы тебя по-крестим вместе с сынулей, а ты сразу и крёстной будешь.
Ну, надо так надо. Позже оказалось, что покрестилась она в день святой Натальи. Бог привёл. Да, она знала уже тогда, что её желания всегда сбываются.
Ночью после крещения, она спокойно легла спать. Но не тут то было. Проснулась от ощущения, что кто-то как кошка запрыгнул к ней на кровать. Этот кто-то как будто принюхивался, пытался понять, что же произошло со ней, что- то изменилось. Всё, как часто бывает в её неприятных снах, было опять в бледно желтом тумане, как будто тусклый-тусклый свет горит. Двинутся никак, но всё чувствуешь и немного видишь. Что-то потихоньку от её ног подходило ближе к лицу. Опять тяжесть. Потом забытьё и сон. И это не помогло.
Почему-то он всегда меняет мебель в комнате. То сюда кровать, то сюда. Стол везде, где возможно побывал. Очередная передвижка. Кровать напротив входа. Засыпая смотришь на дверь, просыпаясь перед глазами дверь. А там дальше стена, потому, что налево поворот в большую комнату. Неприятное ощущение, что нечто вот-вот сейчас выйдет из-за поворота и заглянет в комнату. Ну, вот как она и думала. Снова всё в жёлтом тумане. Она обездвижена. Старуха идёт от двери, подходит к кровати, наклоняется над правой стороне лица и около уха начинает что-то шептать. Натка хочет прочитать молитву:
– Отче наш, иже еси на небесех…
Но молодой женский смех над левой стороной сбивает её. Её не видно, но смеётся она заливисто. Как-будто её смешит, что Натка читает молитву и она уверена, что не поможет. Или делает вид. Она специально сбивает.
– Отче наш, иже еси на небесех!
Да святиться имя Твое!
Да приидет царствие Твое!
А старуха всё шепчет и шепчет что-то справа. И снова заливистый смех молодой женщины, уверенно и искренне смеющийся над её попытками.