На часах было 4:20 утра, когда раздался звонок телефона. Мне не нужно слышать, что произнесла женщина в трубке, я уже поняла всё без этого дурацкого звонка, но все же приняла вызов.

– Твоя сестра покончила жизнь самоубийством.

Мой голос, хриплый и грубый от долгого молчания и душащих меня слёз, еле слышно произнёс:

– Мне так жаль, мама, мне так жаль!

Но в трубке уже была пустота. Глава 2

У нашей матери с детства был один пунктик: всех детей она мечтала назвать на одну букву. По её мнению – это звучало благородно. А когда она, Виктория Владимировна, встретила своего супруга Василия Васильевича Воропаева, то тут словно сама судьба распорядилась, и стали мы с сестрой Василисой и Виталиной.

Несмотря на разницу в возрасте почти в шесть лет между нами, мы с Витой были лучшими подругами на всю жизнь. Родители гордились нашей дружбой, всегда ставя в пример наши взаимоотношения в разговоре с приятелями. Все их многочисленные знакомые вечно жаловались, дескать, дети ни в какую не хотят дружить, мы же с младенчества были нежно привязаны друг к другу.

Бывало Вита придёт из сада и жалуется, что никак не может найти себе компанию, а потом обнимает меня и говорит: «Ты, Васька, мой самый лучший друг, и как мне повезло, что ты ещё и моя любимая единственная сестрёнка!»

А я ей в ответ только «ага» и «агу». По крайней мере, когда мы были маленькими, мама именно так всегда начинала свой рассказ о нас.

Потом я, конечно, и выросла, и говорить научилась. И дружба наша становилась всё крепче из года в год.

Мы были похожи как две капли воды, если бы не очевидная разница в возрасте, то нас бы принимали за близняшек.

Однажды я где-то услышала, что у близнецов есть какая-то особая связь. Хотите – верьте, хотите – нет, но и между мной и сестрой была эта связь. Мы всегда чувствовали эмоции друг друга. Мы вместе переживали радость и разочарования, смех и слезы. Не было ничего ценнее наших объятий. Не было никаких секретов. Это была удивительная, чистая дружба и любовь.

Будучи ещё совсем ребёнком, я переживала вместе с сестрой её первую любовь. Ей было четырнадцать, когда она поняла, что пропала. Все вечера напролёт Виталина сидела на полу возле моей кровати и рассказывала о своём парне. Я знала, что он не такой, как все, что от его ослепительной улыбки загораются даже старые лампы в школьной подсобке, а на его щеках появляются задорные ямочки. Я знала, что он всегда отстаивает свою точку зрения, даже если против него стоят учитель и весь класс. Я знала, что его глаза такие же бездонные, как огромные далёкие океаны. Я знала, что их первый поцелуй был чудесным, а его губы слаще мёда. Я знала, что больше всего он любит читать и смотреть старые фильмы, а Вита – вот жалость – не разделяет его интересов. Я знала, что дома у него есть пластинки с музыкой и старый проигрыватель и что музыка звучит совсем не так, как на наших кассетах. Я знала, что он немного заикается, когда переживает, немного морщит лоб, когда задумывается о важном, немного сутулится, когда печален. Я знала, что она ему тоже, конечно, нравится, но немного. А ей бы так хотелось нравиться ему многим больше, чем немного.

Она так искренне делилась со мной, а я думала: «Неужели и мне это предстоит?» Всё же мне было всего восемь, и я не понимала до конца, в чём весь сыр-бор.

Примерно через три месяца моя сестра стала странно себя вести, скрытничать (но я-то чувствовала – что-то идёт не так), она совсем перестала делиться со мной тайнами своей интригующей подростковой жизни, а потом, двумя или тремя неделями позже, я застала Виту всю в слезах. Я пришла со школы в приподнятом настроении и так торопилась рассказать ей свой маленький секрет – кажется, я тоже влюбилась! От нетерпения я ввалилась в комнату, а там она: в центре комнаты, на ковре, горько плачет. Её знобило и трясло. Я бросилась к ней, свёрнутой калачиком на полу, и умоляла сказать, что случилось, но она, казалось, могла только плакать. А потом она выставила вперёд дрожащие пальцы, и я истошно завопила: её рука была вся в крови.

– Только не говори маме, Васька, - сквозь слёзы прошептала сестра.

Мысли в голове путались. Я была всего лишь испуганным ребёнком. Впервые в жизни я не могла дать сестре то, о чём она меня просила: не могла сохранить её тайну, подобно предыдущим. Я с ужасом смотрела на Виту, не понимая, что с ней произошло, и в этот момент хлопнула входная дверь – это мама вернулась домой.

– Нет, Васька, - попросила сестра и пригрозила.
– Не смей!

Но я знала, что поступаю правильно, и потом, когда Вите будет лучше, она скажет мне спасибо. Со всех ног я бросилась к маме и позвала её на помощь.

Так мы с Виталиной поссорились в первый раз.

Глава 3

На похороны собралось много народу. Ещё бы – в моём родном городе, населением всего около десяти тысяч человек, это едва ли не единичный случай самоубийства. Кругом только и слышны версии и сплетни, тихие переговоры в толпе, тяжёлые вздохи.

Я долго не могла решиться приехать на похороны: меня сковывал ледяной ужас, я не могла пошевелиться от боли, сомнения проедали мой мозг. Как бы то ни было, мне действительно необходимо было увидеть её в последний раз. Я должна была попрощаться с сестрой.

Все вокруг недоумевали, как молодая успешная женщина решилась на такой богопротивный поступок, что послужило причиной такого отчаянного решения. Отличная карьера. Замечательная семья: любимый и любящий муж, маленькая умница-дочка. «Как она могла это сделать?» – вопрошали люди, но без осуждения. Золотую девочку семьи Воропаевых не судили никогда. Хотя все в этом городке и слышали много нелицеприятных сплетен, где фигурировало её имя, но никто не решался в них поверить.

Другое дело – я. И пусть я не слышала ни одной истории о себе, но стоило мне только возникнуть на их горизонте, как люди умолкали и цоколи языком. Хорошо ещё, что глаза не начали закатывать! Не стоило мне приезжать.