А в голове пронеслось: «Черт, как же он хорош». Начать разговор с этой фразы было все равно, что сходить пешкой с Е-два на Е-четыре.

Я пристально посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, пользуется ли Чухкадзе иглой или он от природы хороший психолог, но, разумеется, ни понять, ни увидеть этого не смог.

В этом была вся прелесть чипа. Это в фантастических романах люди проваливаются в неподвижность или расфокусируют взгляд в момент использования нейронной сети. Чухкадзе, если был носителем, мог этого не делать. Потому что изображение, транслируемое в нерв, всегда читаемо и всегда четкое. Более того, читать его тоже нет необходимости, потому что сообщение уже передано в нерв, а вы как бы слышите эхо. Это больше всего похоже на чтение книг, когда вы видите слова, но на самом деле слышите голос у себя в голове. Первое время я прочитывал сообщения иглы, но очень скоро стал их узнавать, даже если видел впервые.

Еще один пример: я никогда не задумываюсь, как построить фразу. Просто начинаю говорить, и слова сами складываются в предложение, но если вспоминаю какой-то факт или замечаю что-то странное, моя речь моментально подстраивается под изменившиеся реалии. То же самое происходит и при появлении дебафа иглы.

Разумеется, в крутых версиях есть специальный текстовый анализатор, который следит за речью политиков и делает их спич тщательно выверенным, но для нужд обычного человека это вовсе не обязательно.

С другой стороны, среда криминальных авторитетов очень чувствительна к сказанному, а на могилах многих из них уместна эпитафия: «За базар ответил». Поэтому я бы не удивился, если узнал, что у Гариуни навороченный анализатор.

– Что-то хотел, брат? – фраза Чухкадзе вернула меня в разговор.

– Нужен совет, – сказал я подчеркнуто расслабленно.

Вместо непринужденности в голосе прозвучала небрежность. Я, будто захмелевший на вечеринке, почувствовал заплетающийся язык и дал себе обещание строить фразы короче.

– Хочу приобрести пушку, – продолжил я, – для самообороны. Но в магазин идти не собираюсь.

Чухкадзе поцокал языком, как бы говоря: «Куда катится этот мир». И, прервав мою фразу, медленно добавил:

– Скоро помогу тебе, брат.

Я только было собирался рассказать, что на улицах беспредел и невозможно выйти из дома, а в качестве доказательства продемонстрировать свежий кровоподтек, но вместо этого глупо приоткрыл рот.

Чухкадзе не просто удивил, он разжег чудовищный интерес к принятому им решению, а я не мог спросить в данной ситуации: «И чего ради ты мне вздумал помогать, и почему так охотно?»

Показательно неторопливо Гариуни допил зеленый чай и, встав, сказал мне:

– Иди за мной, брат. Сейчас все решим.

Я вышел из кафе вслед за Чухкадзе, и тут произошло то, что до сих пор остается за гранью моего понимания.

Мы сели в черную «ауди» – я на заднее сидение, Чухкадзе рядом с большим волосатым водителем – и зачем-то объехали комплекс вокруг. Ритуал это был или что-то еще, для меня осталось загадкой. Но стоило нам остановиться на том же самом месте, как водитель, словно фокусник, вытащил сверток, а точнее, завернутый в тряпку пистолет.

Я не знаю, где этот магазин промасленных тряпок. Но она не была частью одежды, порванной простыней или нижним бельем. Тряпка была именно той, во что бандиты обычно заворачивают оружие. В ней находился ранее не виданный мной пистолет и две снаряженные обоймы.

Игла тут же распознала обводы и выбросила соответствующий ситуации баф:

«Пистолет Лебедева ПЛ 15К – укороченный. Спортивный пистолет производства концерна "Калашников". Патрон девять на девятнадцать миллиметров, коробчатый магазин на четырнадцать патронов. Оружие разработано совместно с инструкторами центра подготовки спецназа ФСБ и ведущими стрелками-спортсменами».

– Годится, – сказал я, кладя в руку оружие. – Сколько вам должен?

– Что ты, брат? – удивился, Чухкадзе. – Подарок.

Он повернулся ко мне и изменившимся голосом добавил:

– Не забывай только.

Чухкадзе неуклюже протянул мне ладонь и наконец представился:

– Гоги.

Я пожал его руку, не пытаясь переубедить, что собеседника зовут иначе. А чтобы выглядеть на уровне, сказал:

– Администратор.

Сделав паузу и вернув свой обычный голос, Чухкадзе, или теперь уже Гоги, произнес:

– Месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

Я согласно кивнул, засунул пистолет за пояс со спины, обоймы распихал по карманам, а тряпку с большим сожалением вернул водителю.

– Благодарю, – сказал я вместо прощания и попятился из салона. Когда мне удалось выпрямиться, пистолет чуть не выпрыгнул из штанов. Я сделал странное па и, чтобы не выглядеть дураком, помахал Гоги.

То, что оружие паленое, сомнений не вызывало. Из этого пистолета либо только что кого-то убили, либо на нем был такой висяк, что даже держать оружие в руках было опасно. Других вариантов невероятной щедрости Гоги я предположить не мог.