Проснулась Алена оттого, что кто-то трепал ее по волосам. Открыв глаза, увидела улыбающееся лицо папы. Зевнула и приподнялась на кровати.

— Ой, я, кажется, отключилась, — зевнув, сонно сказала она. — Сколько времени?

Девушка глянула в сторону окна — сумерки. Только сейчас она заметила, что в комнате горит свет.

— Альма приходила, чтобы позвать тебя к ужину, но, увидев, что ты спишь, решила не беспокоить, — сказал папа.

Он указал куда-то рукой. Алена повернула голову и увидела на столе большую тарелку и высокий стакан.

— Она сделала тебе бутерброды, а в стакане твой любимый яблочный сок. Поешь.

Алена скептически промычала.

— Спасибо за заботу.

Но папа то ли и впрямь не слышал иронии в голосе дочки, то ли притворялся, что не слышит. Он снова потрепал ее по волосам и сказал:

— Альма говорит, что всегда мечтала о дочке, поэтому ей приятно готовить для тебя.

****

«Альма то, Альма сё», — мысленно проворчала Алена.

Ее отец теперь говорил только о своей жене. Алена злилась. Это ведь она всегда была для отца на первом месте. А теперь это место в его жизни заняла чужая женщина.

«Воровка, — подумала Алена. — Она не только ведьма, но и воровка».

— За ужином я немного пообщался с детьми Альмы. Честно говоря, я беспокоился, найдем ли мы общий язык, но теперь думаю, что все должно быть в порядке. Они произвели на меня очень хорошее впечатление. Кажется, у них вполне дружелюбный настрой.

Алена вспомнила открытую неприязнь во взгляде Егора и тихонько хмыкнула, подвергая сомнению слова отца.

— Они теперь твои сводные братья, Алёнка, — продолжал папа. — Знаешь, я бы очень хотел, чтобы ты с ними подружилась. У тебя ведь никогда не было ни братьев, ни сестер. Теперь есть. Разве это не замечательно?

Алена удивленно воззрилась на отца. Она уже открыла было рот, чтобы отделаться какой-нибудь дежурной фразой, вроде, «Я постараюсь», но в последний момент передумала. Решила быть честной, в конце концов, сейчас перед ней сидит ее папа — единственный родной человек, который у нее есть в жизни.

— Ты от меня многого хочешь, папа, — прокашлявшись, сказала она хмуро. — Ну какие они мне братья? Совершенно чужие люди.

Заметила, как опустились папины плечи, как вытянулось лицо, и вздохнула, понимая, что огорчила его.

— Алёнка… — произнес папа.

Он вздохнул следом за ней, но, видя настрой дочери, уговаривать не стал.

— Я понимаю, Лёшка, — мягко и терпеливо сказал он. — Ты совсем не знаешь Альму, а тут еще переезд и сразу семеро сводных братьев… Наверное, это выбивает из колеи. Прости. Может быть, я поступил эгоистично, свалив на тебя это все так внезапно. Но я все же думаю, что эти перемены в нашей с тобой жизни — к лучшему.

Не сдержавшись, Алена уставилась на отца большими глазами:

— К лучшему? Ты о чем?

Единственный родитель вздохнул с грустной улыбкой.

— Знаешь, Лёшка, я думаю, из-за того что у тебя не было матери, ты слишком сильно ко мне привязана.

Алену кольнула обида — слова отца звучали так, как будто в ее привязанности есть что-то неправильное.

— Пап… Разве это плохо?

Отец посмотрел на нее извиняющимся взглядом.

— Нет. Конечно, нет, Аленка. Это замечательно, что у нас с тобой всегда была, пусть небольшая, только ты да я, но по-настоящему крепкая семья. Вот только… Боюсь, из-за этого твой мир стал очень маленьким. А это неправильно. Как твой отец я хочу, чтобы твой мир стал больше. Ты взрослеешь, Лёшка. Уже почти совсем взрослая девушка. Тебе нужно впускать в свою жизнь других людей. Уверен, что все будет хорошо, и ты поладишь с сыновьями Альмы. А она к тебе уже относится, как к дочери, ты же видела.

Алена посмотрела на папу изучающим взглядом. Тихонько хмыкнула, не сдержав скепсиса. Папа свято верит в искренность своей супруги. Какой же он наивный. Совсем не хочет видеть, что и Альма, и ее сыновья, и этот дом — все здесь какое-то очень и очень неправильное.

* * *

Когда папа ушел, Алена подошла к столу, взяла в одну руку бутерброд — аромат ветчины и сыра донесся до ноздрей и сразу потекли слюнки, — в другую — стакан с яблочным соком и вышла на веранду.

Откусив от бутерброда кусок, оценила открывающийся отсюда вид. Со второго этажа газоны с зелеными шапками аккуратно подстриженных деревьев смотрелись еще красивее — словно в каком-нибудь дворцовом парке. За высокой каменной оградой и кованными железными воротами подступал к дому лес. Дальше, на западе, — наверное, в нескольких часах пути отсюда — поднимались в небо лесистые кряжи. Они тонули в оранжевой дымке уходящего за горизонт солнца.

Алена сделала пару шагов вперед — ближе к перилам. Услышав какой-то звук, посмотрела влево. В нескольких шагах от нее, облокотившись о перила, стоял Егор. В одной руке он держал маленькую пепельницу, в другой сигарету.

«Курит», — подумала девушка.

Выпустив дым изо рта и стряхнув пепел в пепельницу, Егор вдруг повернул голову и заметил Алену. Ее взгляд уловил мгновенную перемену в выражении его лица. Только что Егор казался задумчивым, погруженным в свои мысли и одновременно расслабленным, а в следующий миг сквозь черты проступило раздражение, между бровей появилась складка. Издав напряженный вздох, он затушил сигарету в пепельнице, оторвал руки от перил и, повернувшись, исчез в своей комнате.