Алена несколько секунд, моргая, пялилась на дверь, за которой исчез Егор.

— Что за?..

«Да в чем его проблема?!» — возмущенно подумала она.

Он ее совсем не знал, ничего плохого она ему сделать просто не успела, так какого же черта он так открыто демонстрирует, что его раздражает ее присутствие?!

Перед тем, как она заснула, в ее комнату заходил один из братьев — Влад. Было непохоже, чтобы он испытывал к ней неприязнь. Напротив — ей показалось, Влад отнесся к ней с симпатией. Так почему же Егор ее так возненавидел с первого взгляда?!

Алена со злостью откусила от бутерброда кусок побольше и, яростно пережевывая хлеб с ветчиной и сыром, подумала:

«Интересно, а как ко мне отнесутся другие братья?»

Сделав из стакана пару больших глотков яблочного сока, пообещала себе:

«Завтра и проверим».

Возвращаясь в комнату, Алена только теперь осознала в полной мере, что веранда для всех комнат второго этажа, кроме тех, что были расположены в правом и левом крыле, общая. Это значит, что в любую комнату можно попасть не только с коридора, но и с веранды. Это открытие Алене очень не понравилось — жильцам этого дома она не доверяла.

Глава 6. НА МЕСТЕ СТАРОГО ДОМА

В эту первую ночь в доме семьи Каффа Алена видела сны. В первом сновидении было что-то колдовское — она упала в него, словно в темный колодец. И в колодце этом ей открылось окошко в мир, скрытый от глаз бодрствующих.

Гостиная. Сумерки. В комнате в полном молчании находятся семеро ее сводных братьев. Они не разговаривают между собой и даже не смотрят друг на друга — словно им уже давно, бесконечно давно не о чем говорить. Алена не различала их лиц, она только смутно угадывала силуэты: кто-то читает на диване газету, кто-то гладит кошку, сидящую на коленях, кто-то прямо на полу играет в игру, похожую на шашки, кто-то неподвижно стоит возле окна и смотрит наружу — на закат.

В сумеречном оранжевом мареве Алена видела, что их оплетают тонкие, сверкающие, будто серебро, нити паутины. Эти нити тянутся от стен и окон, пересекают комнату, охватывают обручами руки и ноги братьев, их шеи, однако никто из семерых не видит этих нитей. Она знала это, как знала и то, что, не видя, они их чувствуют. Все семеро чувствуют, что связаны невидимыми путами, из которых им не выбраться. Никогда.

Алена проснулась посреди ночи и вдруг, к собственному удивлению, обнаружила, что плачет.

— Чего это я? — шепотом удивилась она, вытирая глаза и дорожки слез на висках. — Странный сон, но совсем не страшный. Почему я реву?

Полежав немного и успокоившись, она попробовала воскресить сон в памяти. Образ из сновидения возник перед ее глазами неожиданно ясно, будто она видела это вовсе не во сне, а наяву.

Тишина загородного дома. Закат солнца. Семеро в паутине, привязанные к дому. И дом, оплетенный серебряной паучьей сетью.

— Совсем не страшный сон, — пробормотала Алена. — Вот только…

Только в этом сне все равно было что-то пугающее, гнетущее, тяжелое.

Обреченность.

Это слово как будто высветилось в воображении Алены большими буквами. Да, именно — обреченность.

Девушка тряхнула головой, отгоняя плохие мысли.

— Чего только не приснится на новом месте, — зевнула она, повернулась на бок и снова уснула.

Второе сновидение было удивительно реалистичным. Настолько, что Алене казалось даже, что она вовсе не спит.

К ней в комнату пришла ее мачеха — Альма. Она была одета в белое платье — простенькое, старомодное. Каре превратилось в длинную толстую косу. Но самое главное: Альма из сна выглядела совсем молодой — девушкой лет двадцати, не больше.

Склонившись над ее кроватью, эта, словно пришедшая из своей далекой юности, Альма, раздраженно хмурилась и говорила:

— Уходи! Тебе здесь не место! Ты должна уйти! Если не уйдешь — пожалеешь!

Алена хотела ответить, что ей ни капельки не хочется здесь быть, и она была бы рада вообще никогда сюда не приезжать. Но, как это иногда бывает во сне, не могла произнести ни звука. А молодая Альма в старомодном платье продолжала тихим голосом прогонять ее:

— Возвращайся туда, откуда пришла! Уходи из этого дома! Я не позволю тебе здесь остаться!

Алена снова хотела возмутиться: как смеет эта женщина ее прогонять?! Чего она добивается? Чтобы Алена оставила ей своего отца, а сама уехала? И что тогда случится с папой? То же, что произошло с предыдущими четырьмя мужьями Альмы? Ну уж нет!

Только и в этот раз Алене не удалось произнести свои слова вслух. Сон лишил ее голоса — она могла только слушать угрозы своей мачехи.

Алена очень хотела проснуться — даже сквозь сон она испытывала сильнейшее раздражение от того, что не может ответить этой женщине, высказать ей все, что о ней думает. Не может даже сказать, что не собирается ее слушать — она ни на шаг не отойдет от папы, что бы там не задумала Альма. Но проснуться тоже никак не выходило.