Шрифт:
— А зачем тебе в поезде кортик? Кого ты тут резать собрался?
В купе Алекса речь также шла о Моряке. София предложила своё описание:
— Вспыльчивый, как все глупцы, и трусливый… но вам его стоит опасаться! С его слов, он на службе одним залпом полсотни придурков утилизировал!
София засмеялась от своей шутки. Алекс поддержал её искренним смехом:
— Да, я наслышан, спасибо, кстати, за комплимент насчёт придурков… Только нам он называл цифру поменьше! Перед красивой девушкой у многих силы умножаются!
София спросила прямо в лоб:
— И у вас тоже?
Она смело смотрела в его глаза, ожидая ответа. Её лицо стало серьёзней, как и сам вопрос. Смутившись немного, он ответил:
— Тоже… Жалко нет шансов.
София выдержала небольшую паузу, получая удовольствие от его признания и улыбнулась.
— Вот и ещё один недостаток…
Она потянулась к нему и шёпотом на ухо закончила:
— У вас плохой вкус.
Затем откинулась на мягкую спинку своего сиденья, не особо стесняясь, закинула ногу на ногу и сменила тему:
— Теперь про эту… На букву С…
Алекс не сразу понял, о ком идёт речь.
«Ну вот, опять!» — огорченно подумал он о себе, наблюдая как повидавший виды зрелый мужчина превратился в застенчивого кролика. В нём легко и без особого конфликта уживались два человека. Продуманный, не любящий компромиссов и уступок, бесстрашный и дерзкий лидер, с одной стороны, и мягкий, безвольный мальчик из которого женщины вьют верёвки, с другой. Это не то, чтобы он не мог противостоять их обольстительным чарам, напротив, его воли с избытком хватало на преодоление любого давления и манипуляции. Всё дело заключалось в воспитании. Безусловным вожаком в их семье была мама, которая привила ему бесконечное уважение к женскому полу. Причём, она делала это так изящно, что своего рода «преклонение» перед лучшей половиной человечества не вызывало в нём никакого дискомфорта и прекрасно уживалось с его несгибаемым и напрочь упёртым характером относительно мужской части населения.
Размышления на эту тему стремительной стайкой промчались перед ним и плавно закружили вокруг одного случая из его раннего детства.
До переезда в Ленинград после смерти отца они жили в небольшом городке Волхов. Десять лет его жизни прошли под стук колёс, проходящих через их город поездов. Он даже не замечал никогда этого шума, так как родился и жил в бараке рядом с вокзалом. Любимым занятием и развлечением маленького Альки были посиделки на вокзальном перроне вместе с его отцом. Тот после работы иногда брал с собой портфель и Алекса и они шли наблюдать за тем, как поезда прибывали, недолго стояли и уходили, унося нередкие занимательные сюжеты из чужих жизней. Папа покупал мороженое в стаканчике и доставал из портфеля бутылку с разведённым спиртом. Сладкое получал Алька, а жидкость, которая была «намного чище и полезней самой лучшей водки» потихоньку усваивалась папой. По мере усвоения он становился остроумней и по родному мягче к сыну, из чего тот делал вывод, что он любит не только «жижу», как утверждала мама, но и, несомненно, своего сынулю!
Как и в любой другой вечер, Алекс радостно смаковал мороженое и подзадоривал захмелевшего отца:
— Пап, ну сочини ещё!… Ну, пожалуйста!
Отец на ходу придумал стихи и с выражением прочёл:
— Слушай Саша папу
Папа зря не скажет
По сто грамм и хватит…
А лишнее не катит.»
Отец довольно поглядел на сына и продолжил:
«Так вот и по жизни
Во всём нужна мера…
Хоть и не прокиснет…
Но жажда мучит, стерва!
Отец заразительно захохотал, и Алекс радостно поддержал его. Старший Стилин, испытывая чувство мужского единства с сыном, обнял его и поцеловал в обе щеки. Затем его маленькая копия, не зная каким образом отблагодарить за ласку, принялась возбуждённо рассыпать обещания:
— Когда я вырасту, я куплю тебе машину!… какую хочешь куплю… Честно говорю… а хоть и мотоцикл!
Отец под это дело выпил ещё стопочку, взял из рук Алекса мороженку и закусил:
— Нет, Алька… Пешком больше пользы.
— Всё равно… Всё, что хочешь, куплю! Ещё гордиться будешь!
Отцу, конечно, нравились детские фантазии сына, но он не забывал и о воспитании:
— Вырастишь честным человеком… буду гордиться, — немного задумавшись, запечатал свою мысль:
— Хоть хотеть невредно
Притуши желания.
Мы же худо — бедно
Не без пропитания…
Остальное — ветер,
Девки да машины.
Главное на свете
Быть правильным мужчиной!
Отец вернул сыну потёкшую мороженку, но Алекс уверенно отказался:
— Кушай, кушай, пап, я наелся…
Через полчаса на перроне зажёгся единственный фонарь и начал накрапывать дождик.
Отец пьяный, откинувшись на лавке, безмятежно сопел. Алекс привычно болтал ногами, ожидая, когда отец восстановит связь с реальностью и они пойдут домой. Начал насвистывать любимую мелодию «Чунга-Чанга» в надежде, что папа как-то отреагирует на свист. Но вместо отца на свист отреагировала их соседка по бараку, пришедшая по наказу матери за Алькой. Она крепко схватила Алекса за рукав и оторвала его от лавки. Алекс технично вывернулся из её цепких рук и отбежал на безопасное расстояние.
— Алька, я матери скажу. Ох, она тебе даст! Не пойдёшь домой, придёт, обоим всыплет!
Любаша вознамерилась опять проявить силу и двинулась к мальчишке. Алекс, не желая удаляться от отца твёрдо решил не сдаваться и принял боксёрскую стойку.
— Что такое? — Любаша не смогла сдержать смех, — Ты на женщину руку поднял, мужичок?!
Девушка закатила Алексу звонкую оплеуху, тем самым ещё раз закрепив правило не поднимать руку на женщину, и ушла за матерью.
Прошло ещё немного времени и Алекс, с головы до ног мокрый от усилившегося дождя, судорожно тряс отца, тело которого безжизненно упало с лавки на перрон. Алекс что-то истерично кричал, и плача, пытался поднять его и усадить обратно на лавку. У него ничего не получалось, он из последних сил тряс отца за куртку и, отчаявшись, побежал по перрону за мамой.