— Ты же сиделец. Урка.

— Сиделец. Урка. Согласен. Но и у нас есть своё понятие о чести. И вываливать в грязи своё имя я не собираюсь. Никто не скажет, что Балабол — сука позорная.

— А теперь тебя отдадут на разборку.

— Значит на то воля Стикса.

— А вы? Вы же ещё никто. А туда же, — обратился конвойный н Чапе.

— Мы правильно поступили. Макс — пацан, но он дал нам цель. Мы поняли, что надо учиться и постигать законы бытия, — ответил тот.

— Что ты перед ним распинаешься. Это же грязь. Ему только за паханом бегать и «чего изволите» кричать, — отозвался Шкет.

Послышались удары. Это взбешенный мур избивал связанных.

— Уважуха тебе, братуха. Уделал ты этого барана. Чего изволите. Шестерка по-нашему, — поддержал своих связанных товарищей бывший зэк.

Вновь раздались удары.

— Придется задержаться, — подумал Макс. — Хорошие, бойцы, однако. Жалко, погибнуть могут.

Здесь он уже церемониться не стал. Под скрытом вошел в комнату, взял в руки пистолет с глушителем и выстрелил несколько раз в мура.

— Надо же, из моего жилища тюрьму сделали.

Макс вытащил нож и разрезал веревки, которыми были связаны бойцы, не подчинившиеся пахану.

— Не люблю вертухаев, — сказал Балабол

Однако в разговоры Макс вступать не стал.

— Труп с собой взяли и за мной. Если жить хотите.

Освобожденные кивнули головой и пошли за Максом. Командир открыл комнату.

— Бросайте труп сюда, а сами за мной. Будем уходить к основному отряду. Вернётесь с другими бойцами. У меня нет настроения заниматься чисткой базы.

— А отряд Ярого?

— Надёжно спрятан.

Вышли они совершенно в другом месте и, не скрываясь ни от кого, пошли к людям, которые ожидали его прихода. Там Макс рассказал обо всем Егерю, Вайту и Миледи. Вскоре вооруженный отряд отправился освобождать базу.

— Переживает пацан, — начал Егерь.

— Он не пацан, — заметил Вайт, — для нас он маленький Лорд.

— Тем не менее, он очень переживает. Его предал тот, которого он считал отцом, — сделала вывод Миледи. — Но он па натуре боец, поэтому выдержит это испытание.

— Видишь, как он говорил. Стикс ничего не дает даром, — продолжил Егерь

— Что должно случиться, обязательно случиться. А отказываться от даров Стикса ещё опаснее. Если бы не поход и трофеи, его бы везли на разделку, — не совсем согласился Вайт.

— Что будем делать с изменниками? — спросила Миледи. — Будем брать живыми.

— Только пахана. Остальных, как получится.

Так всё и произошло. С изменниками не церемонились. Испуганные предатели совещались в это время в большой комнате. Ворвавшиеся бойцы оставили в живых бывшего родителя, а по совместительству пахана. Вскоре вся колонна была уже во дворе.

Настроение у всех было мрачным. Сталкиваться с предательство — дело неприятное. А если предал близкий человек? Что остальные? Пехота. Её дело гибнуть за других.

Макс в это время был с Миледи.

— Мой юный друг, в жизни есть много такого, от чего бы ты отказался впоследствии. В той ситуации, которая сложилась, твоей вины совершенно нет.

— Я понимаю. Но он казался таким добром. Поначалу. И потом привозил мне оружие.

— Кто знает, где была забота, где предательство, а где маниакальность.

— Он был маньяком?

— В каком-то смысле, да. Видишь ли, было бы всё проще, если бы он был обыкновенным негодяем.

— Почему?

— Фальшь в поведении видна всегда. Нельзя скрыть свое истинное отношение к человеку.

— В том-то и дело, он по-настоящему хорошо относился ко мне. Я не чувствовал в нём фальши.

— Её и не было. Он, действительно, о тебе по-настоящему заботился и по-своему любил.

— Я отвечал на его чувства. Но у нас были только отношения как между отцом и сыном. Никакого сексуального подтекста не было.

— Его и быть не могло. Нереализованные детские возможности, детские страхи и комплексы в собственной неполноценности руководили этим человеком.

— Я не вижу в его действиях никакой логики.

— Её и нет. Здесь на первое место выходит сфера чувств и представлений на них основанных. Маниакальный синдром — это нечто другое, нежели логично обоснованный поступок. Его нельзя объяснить даже с точки зрения обыденного сознания. Маньяк — человек с нездоровой психикой, вывернутым сознанием. Таким людям присуще психопатическое поведение. На первый взгляд это обычные люди, но детские травмы со стороны отца или матери спровоцировали развитие маниакального синдрома. Если к этой травме присовокупить генетическую предрасположенность к жестокости и другие достаточно неприглядные характеристики, то и получается нравственно-изувеченный человек, готовый на любое преступление. Вернее, даже так, он не видит в своих действиях преступления.