Помнится, свою первую зарплату – смешные для любого времени 1800 рэ – я получил лишь через 5 месяцев работы. Стимула трудиться не было вообще. После августовского кризиса 98-го пояса пришлось затянуть так, что у меня, парня во все времена полноватого, стала намечаться талия.

Впрочем, похудеть мне так и не удалось: мизерную зарплату выдавали бакалейными товарами – макаронами, сахаром, постным маслом, крупами…

Эх, как вспомнишь, так вздрогнешь. На каком энтузиазме тогда всё держалось, остаётся только догадываться. Но мы как-то выстояли, не сломались, не потеряли своё лицо. Работали и не думали увольняться.

В свободное от основных обязанностей время осваивали компьютер «Pentium-286». Хотя чего греха таить, пока надменный Кейль не видел, мы вовсю играли в только что появившиеся игры – «Тетрис», «Косынка»… Мне больше нравилось «Поле чудес», где электронный усач Якубович призывал игроков крутить барабан. Я много раз побеждал в суперигре, и до сих пор помню слово, которое я так и не смог угадать: «покрывавло». Что ж, и разработчики компьютерных игр иногда ошибаются, тем более, вряд ли они все поголовно филологи.

Через семь лет всё это каботажное плавание в мелких водах мне основательно надоело. Я никогда не был карьеристом и позже я расскажу об этом подробнее, но финансовый вопрос для молодого, крепнущего организма в любом случае остаётся актуальным.

Школьный друг Димка Агеев работал торговым представителем и без обретения трудовых мозолей ежемесячно получал не меньше 25 косарей. Его насмешливый взгляд на мой корешок, где значилась получка в размере трёх тысяч рублей, сподвиг меня на увольнение и стремление к новым и, как оказалось, совсем не лёгким горизонтам.

Ну, дальше вы знаете. Кто не в курсе, почитайте мою первую книгу. Возвращаться к пережитому мне не особо хочется. Слишком дорогой ценой мне далось это желание вырваться из порочного круга. Взлететь в небо и, подобно опалившему крылья Икару, упасть навзничь.

Куда же податься сбитому лётчику Агапову, как не на старое место работы, тем более, когда дорога в торговые представители уже заказана. Весомым подспорьем являлось то, что я возвращался на завод не мальчиком на побегушках (читай – обычным инженером по рекламе), а начальником маленького, но очень ответственного отдела. На такой импровизированный трон можно и возвратиться. Трудового задора – фура с прицепом, здоровье – грех жаловаться. Как новый начальник я даже имел некий карт-бланш на то, чтобы наладить работу отдела рекламы. О, как я был наивен. В подразделении, где руководители меняются с периодичностью раз в год-полтора, этого сделать нельзя. Какая-то системная ошибка кроется во всём этом, неведомый червь подтачивает рекламное дерево.

Начальник отдела рекламы – должность расстрельная. По крайней мере, на судостроительном заводе это было именно так. Что бы ты ни сделал хорошего, рано или поздно всё равно допустишь косяк, который сломает построенную тобой прекрасную конструкцию, как карточный домик.

За семь лет до моего возвращения на завод в нашем отделе образовалась вакансия техника по рекламе. При всей серости названия, должность была весьма красочная: требовалась молодая, симпатичная девушка, чтобы можно было её и на выставку вывезти и в бумажной отделовской рутине задействовать. Естественно, данное кадровое поручение было доверено мне – на тот момент самому молодому и симпатичному, будь я дважды нескромен. Кандидатку можно было подбирать только из работниц завода, поскольку на крохотную зарплату техника по рекламе вряд ли кто из сторонних девушек бы польстился. Как говорилось в известном фильме, вырастим Бабу Ягу в своём коллективе.

Тогда я провёл мысленный кастинг, и решил предложить это место секретарю-машинистке из токарного цеха Альбине Салахутдиновой. Девушка вряд ли бы когда-то решилась участвовать в каком-то конкурсе красоты, но была вполне миловидна, являя собой образ скромной восточной красавицы. Мне больше всего нравилось, как она смеётся моим шуткам заразительным гыканьем.

В коллектив Альбина прекрасно влилась, но звёзд с неба не хватала и постоянно отлучалась – то на учёбу в институт, то просто куда-то по своим девичьим делам. Мне казалось, что ей было всё равно, где работать, и благоговения от слова «реклама» она не испытывала. Какое уж тут благоговение – за полторы тыщи в месяц. Естественно, никакой благодарности за то, что я вытащил её из каморки в промасленном цеху, Салахутдинова мне не выразила.

Если раньше я ещё предполагал поухлёстывать за обладательницей восхитительного смеха, то когда мы с ней оказались коллегами, сидящими друг напротив друга в одном кабинете, вся симпатия сошла на нет. Узнав друг друга поближе, у нас наступило охлаждение в отношениях. Не знаю, что ей во мне не нравилось, наверно, всё понемногу – Альбина предпочитала совсем иной тип мужчин. Мне же претил её вредновато-скрытный, как оказалось, характер. Побывав ненароком у неё дома, я понял причину такого поведения. Девушка жила в крайне стеснённых жилищных условиях – в пятнадцатиметровой комнатке она жила вместе с матерью и отчимом. Мне стало её по-человечески жалко, и я отстал от неё со своими распросами. Что можно требовать от человека, живущего на узенькой кровати за занавесочкой.

Рано я её жалел. Очень скоро смешливая девочка развернулась. Закончила институт, её перевели в инженеры. В 2003 году я уволился, а спустя год моему примеру последовал начальник отдела рекламы Эдик Шарипов.

Вольные хлеба – они, знаете ли, весьма заманчивы. Если я пошёл осваивать тяжкий труд торгового представителя, Эдуард решил сидеть дома и писать курсовые, правда, надолго его не хватило, и через некоторое время он вернулся на завод, но уже в другой отдел.

А наша Вупи Голдберг, как я иногда за смуглую кожу называл Альбину, на фоне глобального безрыбья совершила карьерный рывок – её назначили исполняющей обязанности начальника отдела рекламы, связей с общественностью и информационных технологий.