Ошалевшая женщина дернулась в прихожую к телефону. В этот момент мнимая покойница открыла глаза и, с трудом шевеля губами, прошептала:

– Не пугайтесь, пожалуйста, я просто очень устала, сейчас полежу и встану . . .

– Фу ты, ну вы меня напугали, честное слово, – облегченно выдохнула и опустилась на стул рядом с диваном. – Я уже подумала, что вы, извините, дуба дали.

Кислая, извиняющаяся улыбка перекосила лицо Любови Владимировны.

– Что вы, Нина Кузьминична, мне же еще замок не поменяли, – натужно пошутила, но шутка получилась совсем не смешной. – Как я поняла, предстоит еще с плотником за новым замком в хозяйственный магазин топать . . .

– Нет, уважаемая, какой вам хозяйственный? Из подъезда, еще, быть может, сил хватит выйти, а там на пороге и свалитесь. Лучше незамедлительно «Скорую» вызвать . . .

– Ой, не надо, очень прошу, – не надо. Я, честное слово, отлежусь немного и встану . . . честное слово, встану . . . Все будет хорошо.

Участливая гостья, выслушав тираду убеждений, глубокомысленно заключила:

– Пусть будет так, но с одним условием . . . – последовала продолжительная, театральная пауза. От напряжения Любовь Владимировна даже приподняла голову с подлокотника дивана. – Я сама пойду с плотником в магазин . . . пожалуйста, без возражений.

Женщина вернула голову на подлокотник.

– Я вам буду чрезвычайно благодарна, – голос заметно дрогнул от нахлынувшего чувства. – В сумке у меня кошелек, там деньги . . . возьмите прямо с кошельком.

– Хорошо, хорошо. Давайте я вам помогу перейти в спальню, переоденетесь, удобно ляжете в постель, спокойно отдохнете . . . Здесь будет шумно, а я дверь закрою . . . – Нина Кузьминична помогла подняться и осторожно сопроводила в другую комнату.

Проснулась Любовь Владимировна в полной тишине. За окном серая безликость говорила о том, что на улице только зарождающееся утро, когда тьма в борьбе со светом упорно не желала уступать своих позиций и еще не проснулись ни насекомые, ни птицы, ни люди. Еще разномастные собаки, сопя на своих подстилках, не потянули хозяев на выгул, а даже самые ранние автовладельцы не начали вякать сигнализациями с последующими хлопаньями дверьми и урчанием двигателей. Городишко беззаботно, уныло спал. Пожилая женщина еще немного полежала в постели, прислушиваясь к непривычной тишине, потом осторожно поднялась и не торопясь, поплелась к туалету. Передвигаясь по прихожей ее цепкий взгляд среди разного рода мелочевки на трельяже, выхватил лежащие дружно в ряд, как на витрине, четыре новеньких, блестящих ключа. Интерес невольно переключился на дверь, раскрыв внутреннюю, которая оставалась не замкнутой, осмотрела металлическую. В глаза сразу бросился новый замок, в цвет ключам и с красивой витой ручкой «под старину». Поупражнявшись с ручкой поняла, что дверь закрыта и, по всей видимости, снаружи. Прихватив один из ключей, она вставила его в замочную скважину и дважды плавно провернула. Дверь мягко открылась. Вернув все в исходное состояние, испытывая огромное чувство радости одновременно с облегчением – «замочная эпопея» благополучно завершилась, благодарно вспомнила дорогую свою соседку, которая и довела борьбу до конца.

Любовь Владимировна решила перенести ложе из спальни на диван, поближе к телевизору и под привычные звуки кайфануть. Неуемная слабость в теле, легкий шум в ушах и дестабилизирующее головокружение еще напоминали о трехдневных нервных баталиях с ЖКХ. По телевизору демонстрировали нудную мелодраму, которую можно смотреть с любого места, и финал которой заранее известен с первоначальных титров. Достаточно ознакомиться с составом занятых в фильме артисток и артистов, смысл «творения» становился понятным. Одни и те же девочки играли одних и тех же героинь: кто несчастную, обездоленную простушку, кто законченную стерву. Мальчики тоже следовали набившему оскомину амплуа. Под монотонные неумело придуманные страдания, женщина уснула.

Разбудила ее возня в кухне при выключенном телевизоре. Не успела Любовь Владимировна испугаться от постороннего вторжения, как в комнате, в хозяйском фартуке и в радостном настроении, появилась вездесущая Нина Кузьминична.

– Ну и как вам работа? Смотрю, опробовали уже . . .

– Откуда вы знаете? – удивилась прозорливости хозяйка квартиры.

– А что тут знать? Новый ключ вы уронили подле дивана. Только, раз уж щелкали внешним замком, почему, когда закрыли металлическую дверь, не закрыли внутреннюю?

– Точно, не закрыла.

Любовь Владимировна спустила ноги с дивана, попыталась сесть, но голову повело и она решила подниматься поэтапно: сесть, отдохнуть, осторожно встать, опять отдохнуть, чтобы голова, так сказать, привыкала к вертикальному положению и шторм не отбросил опять на диван.

– Не знаю как вас благодарить, Нина Кузьминична. Навязалась своей беспомощностью вам в подопечные. Сколько со мной хлопот . . .

– Прекратите вы, честное слово . . . прямо неудобно даже . . . Вставайте, я каши пшенной с тыквой наварила. Вам теперь нужно обязательно плотно позавтракать.

Начисто забыв о собственном решении поэтапного подъема, женщина резво дернулась встать и здесь же осела на диван.

– Вот те раз. Что это с вами? – Нина Кузьминична участливо присела рядом.

– Голова кружится . . . Сейчас посижу и встану, – слабые оправдания не внушали доверия к словам. – Я ведь в последнее время все больше лежа, вот голова и не перестроилась еще.

– Я думаю вам лучше обратиться к врачу. Сами то мы чего только не придумаем в свое оправдание . . . нужно к врачу . . . Давайте, вызову участкового на дом?

– Нет, нет, не надо на дом. Я сама до поликлиники дойду. Не королева к себе на дом вызывать. Ничего . . . потихоньку . . .

– А то, может, с вами сходить? Не ровен час, оступитесь или еще что?

– Я уж и так вам надоела хуже горькой редьки . . .

– Перестаньте.

– Сама, сама, не беспокойтесь. Руки работают, ноги работают . . . а голова привыкнет . . . Ничего, дойду.

И она дошла. Любовь Владимировна чуть живая дотянула ноги до кабинета терапевта, предварительно выстояв зигзагообразную очередь в регистратуру. Что в большей степени влияло на безобразную работу медицинского учреждения трудно сказать. Несчастные больные люди добирались до заветного окошка в среднем дольше полу часа. Бесконечные поиски в миг испарившихся карточек, пустая беготня между стеллажами, постоянные телефонные звонки с вопросами, дерганья медицинских сестер, участвующих в непосредственном приеме больных вместе с врачами – все это, безусловно, раздражало стоящих в очереди. Масла в огонь добавляла жаркая погода и полное отсутствие кондиционеров. А если учесть отпускной период, когда медики, как все нормальные граждане, тоже желают отдыхать летом и, непременно где-нибудь у теплого моря, то становится понятным, что оставшийся в стенах поликлиники персонал работает «за себя, за того парня и за ту девушку».