Кинич встал над жерлом чёрной дыры и подмигнул, прежде чем прыгнуть ногами вперёд. Солдаты, все крупные мужчины, легко удерживали верёвку и позволяли ей скользить в устойчивом темпе в похожее на колодец сооружение. Через минуту верёвка ослабла.

— Кинич добрался до самого дна. Он потянет за верёвку, как только будет готов, — сказал самый крупный мужчина с коротко стриженными тёмными волосами, который почти не разговаривал, но казался главным, учитывая то, как мужчины следили за каждым его движением.

— Через сколько? — И где же, чёрт подери, Маргарет с Иш Таб?

— Через несколько минут. Ему нужно только подцепить другую упряжь под руки Чаама, — ответил солдат.

Антонио окинул взглядом фасад здания, где около двадцати человек стояли рядом с божествами, которые выглядели… скучающими? Божество, одетое в тогу, играло в войну больших пальцев с дамой с ульем.

Антонио покачал головой. Нет, он никогда не сможет понять этих существ.

Прошла одна минута, потом другая. У Антонио завибрировал мобильник. «Проклятье». Он вытащил телефон из кармана. Пенелопа. Он должен ответить.

— С ним всё в порядке? Пожалуйста, скажи, что с ним всё в порядке, — попросила она.

— Он ещё внутри пирамиды, перезвоню тебе через минуту…

— Это сигнал, ребята! Тащи! — завопил главный Учбен.

«Дерьмо».

— Я позвоню, как только всё закончится. — Антонио повесил трубку и сунул телефон обратно в карман. Когда начали тащить верёвку, Антонио заметил, что она изменилась в цвете, словно покрылась каким-то чёрным порошком. Наконец показалась почерневшая макушка. Кинич? Или Чаам? Мужчины снова потянули за верёвку, и на поверхность вынырнула верхняя часть второго туловища. Эти двое были в одной упряжке и оба с ног до головы покрыты сажей. Учбены быстро вытащили их и уложили на землю. Антонио поспешил к первому мужчине и стряхнул с его лица чёрный порошок. Это был Кинич.

Темнота тут же поползла в кончики пальцев Антонио, такая густая и липкая, как патока

«Qu'e sabroso. Вкусно».

Кинич застонал.

— Хватит. Спаси брата

Антонио перешагнул через Кинича и осмотрел другого мужчину. Вероятно, больше Кинича.

«Пора ужинать!»

Антонио потёр руки и положил их на плечи мужчины. Вкус был ощутимо другим — едким и мерзким. Антонио хотел отстраниться, но не смог. Он начал задыхаться и кашлять, чувствуя, как душа яростно протестует против вторжения. О, боги. Так много боли, так много разрушений…

Внезапно что-то швырнуло его на холодную каменную платформу. Антонио не мог ни дышать, ни видеть, ни говорить.

— О чём, чёрт возьми, ты думал, а? Глупый, мерзкий вампир!

Иш Таб прижала руки к щекам Антонио, отгоняя яд.

— Teen uk'al yah. Teen uk'al yah. Teen uk'al k'iinam. Teen uk'al yah. — Несмотря на то, что он бился в конвульсиях, всё же оставался самым великолепным мужчиной, которого ей доводилось видеть. — Вот так, доктор Инкупир, просто расслабься. Я рядом.

Его веки затрепетали, а радужка медленно потускнела, вернувшись к своему великолепному оливково-зелёному цвету с золотисто-коричневыми крапинками.

— Это ты? Ты, правда, здесь? — пробормотал Антонио.

— Да, — кивнула она. — Да, мой милый. Я здесь. — Чудо из всех чудес. Всё ещё обнимая его лицо руками, она наклонилась и поцеловала его в губы. Они были мягкими и тёплыми, и это были самые восхитительные губы, к которым она когда-либо прикасалась. И если бы они не находились в процессе разрешения очень ужасной ситуации и в окружении большой группы солдат, она бы сорвала с него одежду и взяла прямо там.

Антонио застонал.

— О, прошу, не надо так стонать. Ты недееспособен и уязвим, а у меня в голове всплывают порочные мыслишки, подпитывая желание воспользоваться тобой весьма грязным, публично неподобающим способом.

— Я тебя даже не остановлю. — Он усмехнулся.

«Ты даже не представляешь, что для меня значат эти слова».

— Я бы с удовольствием, но… — Она взглянула на неподвижно лежащего на земле Чаама. — Должна помочь ему.

— Нет, — запротестовал Антонио, не в силах говорить громче шёпота. — Что бы внутри него ни было, оно не похоже на остальное.

— Ты же обещал, — взмолилась Мэгги, взбегая по ступенькам на пирамиду. Её бледное, веснушчатое лицо было покрыто потом и слезами.

— Проклятье, — упрекнула Мэгги Иш Таб, — я же велела тебе оставаться внизу.

Мэгги не обратила на неё никакого внимания и нырнула прямо к обмякшему телу Чаама.

— Уфх. Спасибо, что послушала богиню. Ты — само удовольствие.

С момента, как Иш Таб вернулась в Седону, благодаря мастерству Маакса как в скрижалях, так и в путешествиях во времени — с чем ей придётся разбираться позже — эта Мэгги всё время плакала, извинялась и снова распускала нюни. Она совершенно разбита.