Валери

С облегчением обнаружила, что хоть и не могу вытащить ноги из реки, но ходить, загребая воду, вполне способна. Поэтому сейчас, глядя на зеркальную синюю поверхность, я передвигалась вдоль берега, сцепив руки в замок за спиной. Оливер сидел все там же, молча наблюдая за моими передвижениями.

— Хорошо, пусть так, — широко раскинув руки, я повернулась к прищурившемуся Рабосу, — Оливер и Алан изначально были богами, что переродились в телах людей. Предположим, их всегда было трое — Всевышний, Безмолвная и он, не знаю, как его назвать.

Оливер усмехнулся, поджимая ноги под себя.

— Знаешь, — его щека коснулась плеча, и ощущение волос, что щекотят кожу, отозвалось в моем теле, — просто не хочешь говорить. У него же есть имя.

Вздохнув, я повернулась на пятках к Оливеру. Вот с одной стороны это же я говорю, а с другой так врезать хочется, что удерживает лишь Исида. Но он прав. Я права. Почему-то я знала это.

— Сильнейший, — облизнув губы, сказала я, — Всевышний и Безмолвная.

— Ну вот же, — Оливер поднялся на ноги, копируя мою позу, — совсем другое дело.

— Но пламя же было у Всевышнего, а не у Сильнейшего, — тряхнув головой, заметила я, — а по сути такого же не может быть, если вспомнить, что имена у них говорящие.

Оливер тяжело вздохнул, словно я пятилетка, которая слепо не видит очевидных вещей. Что за идиотское подсознание, подсунуть образ моего врага. Жаловаться сейчас было некому, так что оставалось лишь продолжать сходить с ума в обществе себя самой.

— Ладно, — прошипела я, уперев руки в бока, — давай рассуждать иначе. Всевышний у нас создатель, высшая сила, покровитель живых, не знаю, короче царь, бог, огонь, воздух и все дела, — Оливер усмехнулся, — Безмолвная, как и положено, старый добрый покровитель мертвых, сила противоположная, по ту сторону Врат. Куда мне Сильнейшего приткнуть прикажешь?

Зацокав языком, Оливер повернулся, скрестив руки на груди. Закатив глаза, я снова невольно уставилась на предательское солнце, что так и норовило убежать за горизонт, но заметив мой взгляд, тут же заняло прежнее места. Готова поспорить, что оно ехидно мне подмигнуло.

— Не помню, чтобы Всевышний был создателем, за редкими исключениями, — усмехнувшись, сказал Оливер, а я резко повернулась к нему.

Что-то действительно было рядом, совсем. Почему-то ощущение того, что я куда-то безумно тороплюсь, вернулось, заставляя сердце биться в панике. Прекрасно. Я сама себе устроила тут полный спектр чувств. Еще бы понимать, где конкретно я нахожусь и все было бы просто прекрасно.

— Хорошо, пусть Сильнейший — создатель, — равнодушно отмахнулась я, — типа поэтому он у нас и так крут. Безмолвная — понятно кто, Всевышний здесь тогда зачем?

— Вот снова ты это делаешь, — вздохнул Оливер, — мы же договорились с самого начала, правда?

Застонав, я раскинула руки и плюхнулась в воду на спину.

— Ну и что тут не с самого начала?

— Ты же сказала что начало — это Оливер и Алан. А сама снова приплетаешь Безмолвную, — усмехнувшись, Всевышний присел на корточки, наблюдая за моими движениями, — так где же начало, Валери?

Начало

Всевышний

— Нас могут увидеть, — стон около самого уха был пропитан порочной страстью, а не отрицанием, — Оливер, ах.

Усмехнувшись, я подхватил женщину за талию, усаживая на стол и устраиваясь меж ее бедер. Блик от гладкой поверхности бросился в глаза. Усмехнувшись, одним движением приподнял подол. Женщина застонала, прижимаясь ближе, заставляя вжиматься в нее. Похоть, человеческий порок. Прекрасный и вкусный. Самая лучшая еда для уставшего и заблудшего бога. Отполируем ка заносчивому индюку хорошенько его любимое дерево. Этот Осирис так гордиться тем, что урвал стол уцелевший после гнева Всевышнего. Упиваясь потоком, что густо вырывался из возбужденной женщины, я губами вжался в ее шею, оставляя влажную полоску поцелуев. Новый взрыв эмоций пьянил, заставляя самого довольно стонать. Видимо приняв это на свой счет, Осирис вытянулась, откидывая голову назад.

Гнев мой этот стол может и пережил, посмотрим, как справится со страстью.

Гулкие шаги по коридору заставили женщину забиться в моих руках. Вкусный горько-сладкий поток уменьшился, сменяясь страхом разоблачения. Вот кому больше всех надо? Отстранившись, я уже знал, что он точно зайдет сюда. Недовольно поморщившись, быстро поправил свою одежду, помогая женщине встать на ноги. Мелькнула мысль, что пора бы запомнить ее имя. Все же любимая кормушка. Но тут же растворилась в любопытстве, что каждый раз появлялось при появлении ее дочери.

Дверь тихо отворилась впуская внутрь создание, что по спектру эмоций никак не уступало матери. Девочка, что родилась еще в подземельях Эписа, была словно соткана из легкой паутины. Мне нравилось смотреть на нее, словно на какое-то редкое произведение искусства, что взывает к каким-то потаенным чувствам внутри тебя. Желание не прикоснуться, не овладеть, а просто любоваться. Быть счастливым от того, что видишь. Таких эмоций я не испытывал еще никогда, поэтому не мог дать им какого-то четкого определения. Непорочные, не страстные, но при этом нежные и какие-то непривычно чистые. Словно глоток воды в пустыне, девочка вызывала желание лишь оберегать ее, не забивать, а давать что-то ей.